ГОЛОСА, КОТОРЫЕ НЕ ОТЗВУЧАЛИ

Помню первый послевоенный год. Напротив Дома специалистов на Будённовском проспекте, где я жил с мамой, бабушкой и тётей, располагался полк связи. Здесь по воскресным вечерам показывали солдатам кино: прямо во дворе натягивали на столбы полотно, ставили на стол киноаппарат-передвижку, и механик, меняя бобины, крутил ленты. Окрестная ребятня, и я в её числе, постоянно толклась здесь — проходить в полковой двор можно было свободно. Нас не прогоняли, иногда угощали «крепким словцом» или «солёной шуткой», но, в общем-то, беззлобно. Здесь я впервые увидел кинокомедию «Сердца четырёх» с милой и непосредственной Людмилой Целиковской, с обаятельной и женственной Валентиной Серовой, с красавцем Евгением Самойловым и характерным комическим актёром Павлом Шпрингфельдом. Запомнились задушевные лирические мелодии. Особенно полюбилась часто исполняемая по радио песня со словами: «Любовь никогда не бывает без грусти, но это приятней, чем грусть без любви», и «Хотелось бы мне отменить расставанья, но без расставаний ведь не было б встреч». Со временем я узнал, что слова песни написал поэт Евгений Долматовский, а мелодию, вобравшую в себя голубые и зелёные краски весны — композитор Юрий Милютин.

Я вырос в семье, где любили музыку, мама играла на фортепиано — в квартире стоял старый «беккеровский» рояль. Имена И. Дунаевского, В. Соловьёва-Седого, М. Блантера, Б. Мокроусова, А. Новикова, Т. Хренникова, Даниила и Дмитрия Покрассов я знал с раннего детства. Ну и, конечно, Юрия Сергеевича Милютина. Он был автором знаменитой «Чайки» на слова В.И. Лебедева-Кумача — первой советской массовой песни, написанной в ритме вальса. А кто из моих сверстников не помнит таких популярных песен, как «Нас не трогай, мы не тронем», «Морская гвардия», «Голубой конверт», «Отходит от берега «Ястреб морской»!

Окончилась война, и творчество Юрия Милютина приобрело новые краски и оттенки. Мелодическая ясность, проникновенный лиризм, эмоциональная непосредственность были присущи замечательным его песням: «Сирень-черёмуха», «Синеглазка», но своё подлинное призвание композитор обрёл в создании оперетт. Вслед за Н.М. Стрельниковым и И.О. Дунаевским Милютин расширил рамки жанра жизнерадостного искусства, столь любимого народом. Его сценические произведения отличались стремительным развитием действия, чёткостью музыкальных характеристик, подлинной народностью. Так, музыка «Трембиты» была построена на темах народных гуцульских песен, параллельно с которыми звучали русские народные и современные советские песни, а в «Поцелуе Чаниты» композитор обращался к латиноамериканскому фольклору.

Оперетты Ю. Милютина «Девичий переполох», «Беспокойное счастье», «Фонари- фонарики», «Цирк зажигает огни», «Анютины глазки», «Тихое семейство», поставленные многими отечественными и зарубежными театрами, привлекали зрителей яркими драматическими сценами, задорными каскадными и комедийными номерами.

Мы встретились после очередного концерта. Я поднялся на сцену театра музкомедии, а навстречу шёл высокий, лысоватый, слегка огрузневший, но живой и подвижный человек. В строгом чёрном костюме и в тёмной рубашке с галстуком, он походил скорее на профессора медицины или директора классической гимназии, как их обычно изображали в книжных иллюстрациях и в кинокартинах, чем на композитора.

Юрий Сергеевич оказался человеком общительным. Он только что вернулся из Ташкента, где побывал на большом празднике музыки и с удовольствием принял приглашение секретариата принять участие в «Донской музыкальной весне». То, что он здесь увидел и услышал, порадовало его.

— Сколько талантливых людей в стране! Какое богатство голосов — самородки, да и только! Это замечательно, что на Дону так любят музыку. И композиторы у вас хорошие. Вот вчера мы слышали оперетту молодого ростовчанина Владимира Дружинина. Коллектив театра, поставив «Великого волшебника», создал весёлый музыкальный театр для детей. От души приветствую это доброе начинание!

Юрий Сергеевич не переставал удивляться увиденному. Его радовала исполнительская культура ростовчан, ансамблевость коллективов, жанровое разнообразие концертных программ. Я видел его аккомпанирующим на рояле солистке Ростовского театра музыкальной комедии Розе Величко. Она исполняла арии из его оперетт. Выдерживая нужную тональность, правильно транспонируя мелодию, он приспосабливал музыку к вокальным возможностям певицы.

А потом была встреча в областной научной библиотеке имени Карла Маркса. Её организовал С.С. Гурвич, основатель молотовских «четвергов», на которых журналисты областной газеты и авторский актив встречались с выдающимися деятелями культуры, науки, промышленности, медицины, спорта. В зале было много молодёжи, и, обращаясь к ней, композитор начал свою беседу:

— Глядя на вас, вспомнил и свои молодые годы. Живя в Москве, я был свидетелем уличных боёв, митингов и демонстраций. Как сейчас вижу на улицах толпы различного люда — рабочих, солдат, мещан, студентов, гимназистов… Мы, подростки, носились по городу, ощущая новизну наступивших перемен. Чтобы выразить своё мироощущение, записывались во вновь организованные художественные кружки и драматические студии. Зимой помещения не отапливались, нас это не останавливало — согревала вера в счастливый завтрашний день. Мы выступали в цехах, армейских казармах, в госпиталях. Нам не терпелось участвовать в настоящей взрослой жизни, помогать революции.

Тогда я не думал, что стану композитором, мечтал быть артистом и поступил в студию Камерного театра. Здесь у меня обнаружили музыкальные способности, определили на курсы, где я познал нотную грамоту, научился довольно сносно играть на рояле. В театр вернулся музыкальным работником, подбирал музыку к спектаклям, аккомпанировал солистам. Но, чтобы стать настоящим музыкантом, нужны были знания, а мне их не хватало. Я поступил в Московский музыкальный техникум, где были замечательные педагоги. Достаточно сказать, что теорию нам преподавал известный композитор Сергей Никифорович Василенко. Он помог мне и моим сокурсникам понять, что такое форма музыкального произведения, его инструментовка. Под руководством профессора Московской консерватории, композитора и дирижёра, будущего создателя Краснознамённого ансамбля песни и пляски Советской Армии Александра Васильевича Александрова, мы постигали тайны гармонии, контрапункта, учились сочинять фуги.

Александр Васильевич прививал нам вкус к народной песне, хоровому искусству. Мне посчастливилось наблюдать, как он работал с хором, слышать, с какой широтой и распевностью звучали голоса солистов, как покоряли слушателей его талантливые обработки народных мелодий. Он учил нас искусству аранжировки, под его влиянием я начал сочинять музыку.

Большой толчок развитию массовой песни дало кино. В 1931 году на экраны страны вышла первая звуковая картина режиссёра Николая Экка «Путёвка в жизнь». С появлением этой ленты время тапёров, сопровождавших немое кино, ушло безвозвратно. Музыка стала полноправным соавтором режиссёра и оператора: она двигала драматургическое действие, выражала авторское отношение к тому, что изображалось на экране. Зритель увидел фильмы с яркой самобытной музыкой Дмитрия Шостаковича, Сергея Прокофьева, Венедикта Пушкова, Тихона Хренникова. Большим мастером киномузыки стал Исаак Осипович Дунаевский, песни которого, прозвучавшие с экрана, подхватывали миллионы зрителей. Достаточно вспомнить «Песню о Родине» из кинофильма «Цирк» или «Марш энтузиастов» из кинофильма «Светлый путь», чтобы ощутить масштаб дарования этого удивительного мастера.

Начиная с 1935 года я тоже стал работать в кино. Фильмы «Карл Бруннер», «Митька Лелюк», «Дочь моряка», «Морской ястреб», «Сердца четырёх», «Беспокойное хозяйство» вышли на экраны с моей музыкой. С Василием Ивановичем Лебедевым-Кумачом мы написали ряд песен, в том числе «Чайку» — первую песню-вальс. С Лебедевым-Кумачом любили работать многие известные композиторы, и, в первую очередь, Исаак Дунаевский, для которого тот был постоянным соавтором. Песенность и афористичность — отличительные свойства этого мастера песенного текста. Он мог одной фразой-формулой создать литературный и музыкальный образ. Его строки становились пословицами и поговорками: «Нас не трогай — мы не тронем, а затронешь — спуску не дадим. И в воде мы не утонем, и в огне мы не сгорим!», «И тот, кто с песней по жизни шагает, тот никогда и нигде не пропадёт», «Кто весел — тот смеётся, кто хочет — тот добьётся, кто ищет — тот всегда найдёт!». Композитору остаётся найти музыкальный эквивалент, чтобы выразить эту звонкую, «плакатную» фразу. Кумачовские песенные традиции и сегодня живут и развиваются.

Мне посчастливилось работать и с другими талантливыми авторами. С Виктором Гусевым мы написали песни к кинофильму «На Дальнем Востоке», к пьесе «Москвичка», песни «Мы из Одессы», «Молодые моряки» и другие. Ещё одним моим постоянным соавтором стал поэт Евгений Долматовский. Началась наша совместная работа ещё до войны, когда писали песни к кинокомедии Константина Юдина «Сердца четырёх». С ним мы сочинили «Ленинские горы», «Провожают гармониста». Не все наши песни стали популярными — что ж, и такое бывает, но те, что народ принял, — живут до сих пор. Успешным оказалось моё сотрудничество с Алексеем Фатьяновым, Сергеем Васильевым. От текста песни зависит многое. Если нет значительной мысли, интересного сюжетного поворота — песню вряд ли запоют. Главное, чтобы композитор и поэт были единомышленниками! Вот почему многие авторы музыки предпочитают работать с одними и теми же поэтами: у Владимира Захарова и Матвея Блантера — это Михаил Исаковский, у Сигизмунда Каца — Анатолий Софронов, у Василия Соловьёва-Седого — Алексей Фатьянов.

Помимо песен я пишу оперетты. Это — замечательный жанр, передающий оптимистическое восприятие жизни. Может показаться, что лёгкая музыка и сочиняется легко, но это не так. Оперетта не менее чем опера, требует серьезных музыкальных разработок, ярких оркестровок, запоминающихся мелодий. Музыкальными и поэтичными, весёлыми и праздничными, народными в построении пьес и приёмах игры являются классические оперетты Жака Оффенбаха, Франца Легара. Иоганна Штрауса, Имре Кальмана, Франца фон Зуппе, Карла Миллекера, Карла Целлера. Одним из выдающихся создателей советской оперетты стал всё тот же Исаак Осипович Дунаевский. Его первая оперетта «Женихи» была построена на русском бытовом сюжете и резко отличалась от венской оперетты. Национальной русской была интонационная основа городской вальсовой песенки и шуточных куплетов, комических серенад и любовных дуэтов. В последующих работах для музыкального театра Дунаевский показал себя мастером великолепных оркестровок, отлично разработанных хоров, ансамблей. А в таких шедеврах, как «Вольный ветер», «Золотая долина», «Сын клоуна», «Дороги к счастью», «Белая акация» он вернул оперетте вокально-симфоническое звучание.

Я учился у него. В «Девичьем переполохе», поставленном в 1945 году театрами Ленинграда и Челябинска, я стремился сохранить народно-бытовой характер музыки. Мелодии строились, как правило, на темах русских народных песен. Бытовую основу спектакля составляли народные обряды-смотрины, колдовство, сватовство, как в старом театре дедушки Крылова. В «Трембите» я обратился к гуцульскому фольклору, к песням Закарпатской Украины. Здесь много лирики, весёлых комедийных сцен и злой сатиры. Либретто, написанное В. Массом и М. Червинским, позволило мне, как автору музыки, рассказать средствами своего искусства о самом важном — о переделке сознания людей в новых условиях жизни, о преодолении ими отсталости и суеверий. Солнечные колоритные мелодии латиноамериканских песен помогли в «Поцелуе Чаниты» передать радостную атмосферу фестивального празднества…

Юрий Сергеевич, чтобы подчеркнуть тот или иной момент рассказа, садился за пианино и «композиторским голосом» пел свои песни, арии из оперетт, проигрывал танцевальную музыку, марши. Он был оживлён, охотно отвечал на вопросы зала. Я не преминул спросить его о Дунаевском, о личных впечатлениях от встреч.

— Познакомился я с ним в Москве в 1927 году. Он только что переехал сюда из Харькова, где работал заведующим музыкальной частью русского драматического театра. В то время, когда мы с ним встретились, Дунаевский заведовал музыкальной частью и выполнял обязанности дирижёра в Московском театре сатиры. Хотя для пьес и обозрений, которые там шли, он написал много весёлой музыки, я бы не сказал, что Дунаевский был чем-то примечателен. Поворотным моментом в его судьбе стало кино. Встреча с Григорием Александровым, Любовью Орловой, Василием Лебедевым-Кумачом определила характер и направление его музыки. После «Весёлых ребят» он сразу же стал знаменит. Песни его подхватывались народом, мастерство росло. Человек он был очень работоспособный, талантливый и легко переходил от одного музыкального жанра к другому. Был прекрасным оратором, собеседником, требовательным к себе и другим. Его критика порой была суровой, но приносила всем нам большую пользу. Исаака Осиповича ценили коллеги по искусству, выбирали в руководящие органы Союза композиторов, в различные жюри и комитеты. Он был депутатом Верховного Совета Российской Федерации.

Живой, энергичный, полный новых замыслов — таким мне запомнился в тот вечер Юрий Сергеевич Милютин. И в голову не могло прийти, что через какие-то четыре года его не станет.