ГОЛОСА, КОТОРЫЕ НЕ ОТЗВУЧАЛИ

Доходили вести из Тулы: Магдалина Михайловна награждена значком «Отличник народного просвещения» и медалью «Ветеран труда». И ещё, что она часто болеет, что больные почки дают о себе знать.

Я скучал по Магдалине Михайловне и, находясь в Москве, бросил всё и поехал в Тулу, чтобы навестить её.

Мне открыла дверь незнакомая женщина и провела в комнату, где в кресле сидела похудевшая, измождённая болезнями Магдалина Михайловна. Она обрадовалась мне, но то состояние, в котором она находилась, не позволило мне долго оставаться у неё. Узнав, что я собираюсь побывать в «Ясной поляне», она написала записку работникам музея, чтобы мне оказали соответствующий приём. Побыв какое-то время у неё, я распрощался и уехал с тяжёлым сердцем.

У входа в толстовский заповедник стоял полный с лоснящимися щеками милиционер и объяснял прибывающим гражданам, что билеты на экскурсии проданы, и самое большее, что он может сделать — это пропустить нас на территорию музея-усадьбы. Оставалось сказать любезному стражу порядка спасибо и за это. Вместе с группой таких же неудачников, как я, проследовал мимо двух белых башенок, как я узнал, построенных дедом писателя Н.С. Волконским, мимо школы для крестьянских детей, где вёл уроки сам Лев Николаевич, постоял у заросшего зеленью Большого пруда — одного из трёх усадебных прудов; миновал одноэтажное здание с мезонином, где при жизни его строителя, всё того же Н.С. Волконского, размещались ковровые и ткацкие мастерские, а при Льве Николаевиче были здесь прачечная и людская кухня, поселены дворовые. Сейчас в этом здании — дирекция заповедника, научная библиотека, фонд музея. Видел я ясеневую аллею, яблоневый сад, дубово-липовый лес Чепыж, излюбленное место прогулок семьи Толстых.

Дорога привела меня к самому краю оврага «Старого Заказа», где у подножия трёх древесных стволов виднелся аккуратно подровненный по краям четырёхгранник могилы гения русской литературы без памятника, крестов и оград, с букетом тюльпанов, положенных чьей-то заботливой рукой. Одна из прихожанок припала к земле в неизбывном горе. Она пришла к Толстому, чтобы оплакать его.

Осмотрев заповедную территорию, я подошёл к двухэтажному дому-усадьбе, куда меня не пустили, и остановился у входа, где две женщины, сотрудницы музея, о чём-то разговаривали друг с другом. Увидев меня, одна из них поинтересовалась:

— Вы кого-то ищете?

— Нет, я здесь в первый раз.

— А Вы откуда?

— Из Ростова-на-Дону. Приехал за тридевять земель, а меня никуда и не пускают.

Попутно известил, что в Туле живёт мой педагог, Магдалина Михайловна Буркина, она написала записку, сказала, что меня здесь примут. — И я протянул женщине-экскурсоводу своё заветное послание.

— Магдалину Михайловну мы знаем хорошо, — ответила хозяйка, прочитав записку — это замечательный, добрый и талантливый человек — мы все её любим. Она достала из кармана ключ открыла им входную дверь дома и пригласила следовать за ней.

Я попал в мир, о котором мог только мечтать. То, что увидел я здесь, запомнилось надолго.

Меня провели в комнату с большим итальянским окном и дверью на балкон — в кабинет писателя, подвели к небольшому письменному столу из персидского ореха, на котором стояла чернильница с ручкой, лежали листы неоконченной рукописи, книги, подсвечники со свечами, погашенными рукой хозяина, когда в ночь на 28 октября 1910 года он ушёл из дома. За этим столом написано много произведений Льва Николаевича, в том числе «Война и мир» и «Анна Каренина». Двухъярусные полки. На верхней — длинный ряд книг в переплётах золотого тиснения, на нижней — книг поменьше.

Рассматриваю фотографии на стене, эскизы к картине Рафаэля «Сикстинская мадонна». Мне дают в руки какие-то предметы домашнего обихода, чтобы я лучше рассмотрел их. Побывали мы в знаменитой комнате «под сводами». За двойными дверями и толстыми стенами под сводчатым потолком всегда царила тишина. Здесь также работал Л.Н. Толстой, сапожничал, здесь зародился план и написано начало «Войны и мира».

Мой внимательный и милый экскурсовод, стараясь показать мне как можно больше, водила меня из комнаты в комнату, из зала в залу. Вот комната Софьи Андреевны, вот — тётушки Т.А. Ергольской, вот, где останавливались приезжие, а вот зала с фамильными портретами на стене, с двумя роялями — малым и концертным фирмы Беккер. Здесь звучали любимые Львом Николаевичем произведения Шопена, Бетховена, Чайковского. А вот и само деревянное кресло с кожаной обивкой красного цвета. Здесь сидел сам хозяин дома и слушал музыку. Как вспоминал И.Е. Репин, любивший и хорошо знавший музыку Толстой нередко бывал растроган до слёз, когда исполнитель играл какую-нибудь близкую его сердцу сонату или прелюдию.

Мне показали зал, где родные и друзья собирались за обеденным столом, подвели к старому дедовскому ломберному столику, где вместо карточной колоды была развёрнута шахматная доска с деревянными резными фигурками шахмат. На другом столе блестел раструбом граммофон с альбомом пластинок, висел на стене старинный барометр, стоял на окне вазон с цветами.

Луг, лесная просека, пруды, фруктовый сад и пасека, поле, которое вспахивал идущий за плугом гений русской словесности — все это я смог увидеть благодаря чудотворной записке Магдалины Михайловны.

На какое-то время связь с Тулой прервалась — у Магдалины Михайловны не было телефона, и мы, её бывшие ученики и коллеги по работе, написали коллективное письмо Первому секретарю Тульского обкома партии с просьбой установить на квартире ветерана войны телефон. И через некоторое время я услышал в телефонной трубке голос Магдалины Михайловны:

— Здравствуйте, дорогой поэт! Как хорошо слышу я Вас, кажется, что Вы рядом со мною в одной комнате…

А вскоре её не стало. Она умерла в 1977 году 55-ти лет от роду.