ГОЛОСА, КОТОРЫЕ НЕ ОТЗВУЧАЛИ

(Воспоминания, размышления, эссе)

НЕЗАБЫВАЕМЫЕ ВСТРЕЧИ

СКВОЗЬ ТЕРНИИ СУДЬБЫ

Оставить комментарий

Познакомились мы с ним летом 1958 года. Он шёл по центральной улице города вместе с Николаем Горбанёвым, которого я встречался у Жаков. Николай был женат на Елене Евгеньевне Браиловской, племяннице Марии Семёновны Жак, жены поэта Вениамина Константиновича. Мы поздоровались, и Горбанёв представил меня Сёмину. Грузноватый, ещё молодой мужчина с шапкой светловатых волнистых волос, с резко выпяченной нижней губой и тёплым внимательным взглядом серо-голубых глаз за стёклами очков, Виталий улыбался мне, как старому знакомому. И мы пошли вместе, ведя непринуждённый разговор, уже не помню о чём. Во всём облике Сёмина, в его неожиданно лёгкой и стремительной походке чувствовались волевой порыв и особая натренированность. Я не знал, что Виталий много времени отдаёт спорту — бегу, гребле на байдарке, что проводит уроки физкультуры в школе и занятия по производственной гимнастике на заводе.

Был он достаточно ироничен, на явления общественной и литературной жизни, в которых с удивительным чутьём подмечал фальшь, отзывался характерным для него язвительным смешком. Когда я заговорил восторженно о кинотрилогии Григория Рошаля по роману Алексея Толстого «Хождение по мукам», об актрисах Руфине Нифонтовой и Нине Веселовской, талантливо, на мой взгляд, исполнивших роли сестёр, он умерил мой пыл, решительно отметая присущие этой ленте красивости и театральность. Ему по душе была другая экранизация — фильм Сергея Герасимова «Тихий Дон» по роману М.А. Шолохова. Сёмин с удовольствием вспоминал сцены в блиндажах и окопах Первой мировой войны. Его душу грели почти документальные кадры армейского быта, достоверность характеров и уклада казачьей жизни, какими они были представлены на экране. Точно так же, спустя какое-то время, он охладил мой пыл, не разделив восторженного отношения к прозе Владимира Амлинского. Ни ловко выстроенная композиция, ни острый сюжет не устраивали Виталия, если это была беллетристика, лёгкое чтение, не способное отразить существенных сторон жизни.

Я долго воспринимал Виталия отражённым светом. Восторженно говорили о его первых литературных опытах Вениамин Константинович Жак, Владимир Дмитриевич Фоменко, Леонид Вениаминович Шемшелевич и мои товарищи по редакции газеты «Комсомолец», где я работал в шестидесятых годах прошлого века. В то время он считался нашим коллегой — был литературным сотрудником городской газеты «Вечерний Ростов». Являясь литсотрудником многотиражки обувной фабрики, я носил к нему очерки, корреспонденции, зарисовки. Он просматривал их и откладывал в папку заведующего.

— Что, я тебя править буду? — говорил Сёмин, и это воспринималось мной как знак доверия.

Встречались с ним изредка, и всегда ему было некогда — то спешил по делам, то на тренировки или на Дон, чтобы прогуляться по набережной — у воды ему лучше думалось. Заходил и к нам, в редакцию «Комсомольца», чтобы поиграть с ребятами в настольный теннис. Бывало, что прогуливались вместе, обменивались литературными новостями. Виталий держался просто, дружески, легко подхватывал нить разговора, был собран и серьёзен. Чувствовалось, что живёт он напряжённой внутренней жизнью и самым сокровенным делится не с каждым. Сосредоточенно углублённый в суть вещей, Виталий уже в первых опубликованных рассказах удивлял документальной достоверностью деталей, быта, портретов, речевых характеристик. В обыденном и повседневном он умел разглядеть и героику, и драму, и трагедию. О чём бы ни писал, он, прежде всего, решал нравственные задачи.

Помню напечатанный в журнале «Дон» рассказ, названный Сёминым «Будни». Никакого острого замысловатого сюжета, речь идёт о самом обыденном.

Сельские люди и возвращающиеся из командировки горожане едут в непогоду из района в областной центр. Бушует метель на Чёрных землях. Снег, гонимый сильным ветром, забивает балки, овраги, кюветы, заносит колхозные дворы. В такую погоду собаку на улицу не выгонишь — но кому-то надо на зимнюю сессию в институт, кому-то на семинар колхозных агитаторов-активистов, кому-то получить товары для райпотребсоюза, кому-то на базар. Крытый брезентом кузов грузовика набит до отказа. Буксуют колёса, глохнет мотор. Мужчинам приходится то и дело вылезать из кузова и выталкивать машину из снежных ям. Трактор с совхозными рабочими вынужденно возвращается назад — впереди нет дороги. Взятая на буксир почтовым вездеходом машина кое-как дотянулась до села, где пассажирам пришлось заночевать. С большим трудом люди добрались до города. Но многим из них, сделав свои дела, придётся возвращаться назад по той же самой, заметённой снегом дороге. Для кого-то эта дорога в метель и ветер — подвиг, для них, сельских жителей, обычные будни.

Потом в журнале «Юность» появился рассказ Виталия «Новичок». И вновь правда и достоверность быта, обстоятельств, взаимоотношений людей в большом рабочем коллективе. Каждый сварщик и крановщик в рассказе — индивидуальность, каждый мастер и прораб — личность. Написать так, не побывав на большой стройке, нельзя. И Сёмин использует те впечатления, которые вынес, поработав на Куйбышевской ГЭС. Мы видим снег на дороге, утрамбованный и заформованный шинами бензовозов, гусеницами тягачей и бульдозеров, политый маслом, испачканный ржавым железом. Дымный густой воздух в свете прожекторов над котлованом, где работал молодой прораб Анатолий, в образе которого угадывается сам автор рассказа — с его совестливостью и уважительным отношением к рабочему человеку, с его ответственным отношением к порученному делу.

Талантливым ростовским литератором заинтересовался альманах «Кубань», предоставив для его прозы свои страницы. И вот, наконец-таки, выпущенная Ростиздатом книга «Шторм на Цимле», где все первые сёминские рассказы были собраны под одной обложкой. Этот скромно изданный сборник в мягком темно-зелёном переплёте, с текстами, напечатанными на газетной бумаге тиражом в 5 тысяч экземпляров, быстро разошёлся с прилавков магазинов и сразу попал под пристальный взгляд московской и местной критики. Приветствуя выход книги, Александр Николаевич Макаров отметил сюжетную новизну сёминских рассказов, умение автора изображать бытовые явления, передавать нравственное, духовное созревание молодых героев, которых вдохновляет романтика трудового подвига и поиски своего предназначения в жизни. «Шторму на Цимле» были посвящены газетные рецензии критика Г. А. Бровмана, поэта В.К. Жака, прозаика В.Д. Фоменко.

Читая «Шторм на Цимле», как и несколько позже напечатанный в журнале «Новый мир» рассказ «Эй!», ощущаешь поэзию водных просторов, сигнальных огней пароходов, отражение которых уносит сильное и быстрое течение реки с зеленоватым отливом воды у берегов. Вода всё время движется и меняет цвет, светящиеся струи веером расходятся от носа катера. «При мелкой ряби, попадающей в лунный свет, вода казалась стремительно бегущей, при крупной — лениво струящейся. А где-то в темноте вдруг ярко вспыхнет, какая-нибудь одна высоко поднявшаяся волна. И долго потом на этом месте дрожали лунные светляки». Удивительная поэзия и музыка слова сочетались со знанием быта и вахтовой службы на грузовой барже. Трудная, сопряжённая с опасностью и риском работа на реке требовала и внимания, и мужества, и физической закалки. «Что романтика пахнет по`том, мы уже узнали в первые часы плавания».

Через три года в журнале «Дон» я прочитал только что напечатанную повесть Виталия «Ласточка-звёздочка». О школьном братстве, о тепле домашнего очага и об испытаниях военного времени, выпавших на долю каждого. Я и сегодня не могу без волнения читать страницы, повествующие о приезде из действующей армии Славкиного отца, безуспешно стремящего вывезти семью из прифронтового города.

Жена не может рисковать жизнью больной дочери, которую она не спускает с рук. А как возвышенно и благородно ведут себя родные самого близкого друга Сергея — Эдика Камерштейна — накануне неминуемой гибели. Им, евреям, уготовлена Змиёвская балка.

Я был младше Сергея Рязанова и его друзей, но и мне, которому в 1941 году шёл восьмой год, пришлось увидеть многое из того, что выпало на долю сёминских героев. Я говорил Виталию, что в его книге, где всё узнаваемо, есть одна неточность: это когда в числе пожаров лета 1942 года он назвал горевшее здание радиокомитета. А горело оно ноябрьской ночью 1941 года перед первым нашествием немцев в Ростов.

Квартира тётки, куда мы временно переехали жить с мамой, бабушкой, маминой младшей сестрой, находилась на Мало-Садовой, поблизости от кинотеатра «Буревестник», в здании которого тогда размещался радиокомитет. Сюда население города сносило запрещённые для прослушивания радиоприёмники. Здание кинотеатра, как стратегический объект, подлежало уничтожению — вот оно и загорелось в ночь перед приходом гитлеровцев в город.

Детская память сохранила картину той ночи: уйма народа на улице, снопы искр, взметённые морозным ветром в чёрное небо, летящие через дорогу пылающие головешки, поджигающие здание на противоположной стороне проспекта. А утром по улице Энгельса уже шли грузовики с немецкими солдатами, трещали мотоциклы, гремели бронетранспортёры…

Обо всём этом я рассказал Виталию. Он слушал меня внимательно. Но книга была издана, а художественное повествование не документальная хроника. Жизненной правды в повести не убавилось.

Интерес к народной жизни роднит Сёмина с лучшими писателями русской реалистической школы. Появление таких повестей, как «Сто двадцать километров до железной дороги», «Семеро в одном доме» указывало на то, что внимание к быту районной глубинки или городской окраины у него не случайно. Писатель исследует сложившийся годами уклад деревенской жизни, старается понять логику народных характеров. Герои «Семерых в одном доме» — бывшие сельские люди, поселившиеся на городской окраине. Они работают на заводах и фабриках, но живут общинно — деревенским укладом жизни. Вместе месят саман, помогают строить друг другу жильё. У них нет тайн от соседей: каждый знает, кто с кем живёт, кто с кем гуляет, кто за что сидел в тюрьме, кто собрался на «шабашку», у кого не ладится в семье… Вместе выпивают, занимают друг у друга деньги до получки. Случается — сводят счёты друг с другом. Да, они такие — со всеми их достоинствами и недостатками, но именно отцы и деды этих людей сражались на фронтах Великой Отечественной войны, поднимали страну из руин. Они и есть та «соль земли», на которой всё держится. Живыми в нашей памяти остаются образы деда Гришки, учительницы Валентины, Мули, рабочего и сельского люда.

Творчество Сёмина демократично и народно. Поэтому нелепым выглядело обвинение Юрия Лукина на страницах «Правды» в адрес Сёмина, будто писатель отступает от горьковских традиций, занимается очернительством рабочего класса.




Комментарии — 0

Добавить комментарий



Тексты автора


Реклама на сайте

Система Orphus
Все тексты сайта опубликованы в авторской редакции.
В случае обнаружения каких-либо опечаток, ошибок или неточностей, просьба написать автору текста или обратиться к администратору сайта.