ПРЕДПОСЛЕДНЯЯ ВЕСНА

(Повести и рассказы)

ГРАНАТОВЫЕ ЯБЛОКИ

Оставить комментарий

Агата решила, что больше не будет сегодня заглядывать в сценарий, даже думать о нём не будет.

Позвонила Настя:

— Явилась? Давай рассказывай.

Агата понимала, что Насте она расскажет всё: столько всякого собралось — в себе не удержать. Но только не сейчас, когда это в ней бродит и она сама в себе не может разобраться.

— Почему молчишь? Не телефонный разговор?

— Само собой.

— Давай вечером встретимся.

— Не надо, Настя. Ты начнёшь на меня влиять, а я хочу сама решить.

— Ох, смотри! Ты же цыплёнок жёлтенький. Не верю я твоему сценаристу. Скажи честно: он тебя лапал?

Агата обрадовалась, что не надо врать, и ответила с удовольствием:

— Нет. Даже не пытался.

Но Настя не успокоилась:

— Это пока ничего не значит. Держи ухо востро! А похоже, что он правда сценарист?

— Так есть же сценарий. Он мне ещё один эпизод дал подготовить.

— И это ничего не значит. А какой эпизод?

Сердце у Агаты упало, но она опять ответила как есть:

— Постельный.

Настя мефистофельски расхохоталась:

— Всё ясно. Начинаю на тебя влиять. Слушай и проникайся. Никакого фильма не предполагается. А этот твой сценарист…

— Я тебя не слышу! — закричала Агата. — Не слышу, не хочу слушать! Настенька, я тебя прошу, не говори ничего! Послезавтра вечером я тебе всё расскажу, а сейчас нельзя. Я, может быть, человеком не стану, если не решу сама. Мне кажется, что я актриса, — я хочу играть в кино, в театре. Я могу… Понимаешь?

Голос Насти стал ровным и отчуждённым:

— Не понимаю. Я понимаю только то, что тебя надо спасать. И если я тебя не спасу, потом всю жизнь себе этого не прощу. — Но выдержать такой тон ей не удалось. — Агаха, дитё косое, одумайся! Перебери всё по ниточке, разложи по полочкам…

— Ладно, — согласилась Агата. — Вечером сяду и начну раскладывать.

Вечером она действительно перебрала все подробности своего знакомства с Михаилом Олеговичем. Всё как будто благополучно, вот только роль опасная. И очень подозрительно, что он начал с таких эпизодов. При встрече она прежде всего спросит, придётся ли ей раздеваться, и если да — сразу откажется. А вообще, скорее всего, Настя права.

Но тут возникло видение: она играет Офелию. Не в кино — в театре. Сцена безумия. И ей показалось, что она сама сходит с ума: сознание сузилось, померкло, его залила непонятная всеобъемлющая тоска. Агата выхватила с полки том Шекспира, нашла нужное место и начала читать вслух:

— «Я надеюсь, что всё будет хорошо. Надо быть терпеливыми; но я не могу не плакать, когда подумаю, что они положили его в холодную землю…»

Нет, не так: ещё отрешённее, ещё бесплотнее. Отложила книгу и стала говорить так, как запомнилось, не совсем теми словами. Получилось! Вправду получилось или кажется? Прошла всю сцену по книге, даже с песнями; мелодии возникали сами. И, что уж совсем невероятно, слёзы текли.

Взяла Чехова. Нина Заречная — её роль. Это место, где оно? Вот:

— «Зачем вы говорите, что целовали землю, по которой я ходила? Меня надо убить. Я так утомилась! Отдохнуть бы… отдохнуть! Я — чайка. Не то. Я — актриса…»

Похоже, она произнесла это так, как сама Нина. Даже вся окоченела от Нининого горя. Она бы сыграла эту роль. И Соню в «Дяде Ване». А Настасья Филипповна? Сейчас, пожалуй, не получится. А потом… очень даже возможно. Есть ещё «Антигона» Ануя, арбузовская «Таня»… И ещё…

Она уже не представляла, как только что жила без этого и как будет жить дальше, если не сыграет у Михаила Олеговича. Хотя почему обязательно Михаил Олегович? Можно и без него. Нет, надо сыграть в этом фильме!

Агата ещё раз попробовала читать эпизод сценария, но по телу опять пошли эти волны, от которых становилось приятно, но ещё больше — стыдно. Не дочитав до конца, она сунула листки в стол, стала под холодный душ, а потом, чистая и прохладная, легла спать.

Ей приснились джунгли и молодой дикарь оливкового цвета, с которым они танцевали что-то медленное и чувственное, — наверное, ритуальное. Он упорно смотрел на неё горячими чёрными глазами, а она по своим движениям чувствовала, что одежды на ней очень мало.

Проснувшись, Агата постаралась удержать в памяти этого дикаря, и он удержался. Она приготовила яичницу с колбасой, отрезала два хороших куска от сладкого пирога, заварила кофе, и они с Мишей уселись завтракать. Было вкусно, весело и тревожно, а в лице у брата вдруг обнаружилось что-то дикарское.

— Миша, ты хотел бы жить на острове и быть диким человеком? — спросила Агата.

Он что-то сделал со своим лицом и стал ещё больше похож на дикаря.

— Совсем диким или таким, которые для туристов танцуют?

— Совсем-совсем. Чтобы о цивилизации — никакого представления.

— Нет, — ответил Миша, даже не задумавшись. — Никаких удобств, и делать всего надо много: стрелы или там бумеранги какие-нибудь, охотиться, туши разделывать… Идиотизм! А ты что, хочешь дикой быть?

— Хочу. — Агате казалось, что сейчас она действительно этого хочет. — Чтобы ничего лишнего — никакой техники, чтобы люди не врали, чтобы не придумывать себе профессию…

— Ага! — поддержал Миша, состроив обезьянью рожу. — Разрисуй себя красками и жарь на костре червей и улиток.

— Зверь ты, Мишка! — возмутилась Агата.

Когда брат ушёл, она взялась за сценарий. Мешал Николай: он почему-то представлялся ей пузатым и краснолицым. Но его постепенно заменил дикарь из сна, и эпизод пошёл. Всё куда-то сместилось, и подумалось, что она вполне сможет сыграть это, и даже в любом виде, только надо посмотреть на всё иначе.




Комментарии — 0

Добавить комментарий



Тексты автора


Реклама на сайте

Система Orphus
Все тексты сайта опубликованы в авторской редакции.
В случае обнаружения каких-либо опечаток, ошибок или неточностей, просьба написать автору текста или обратиться к администратору сайта.