ПРЕДПОСЛЕДНЯЯ ВЕСНА

Иногда останавливались минут на десять: снимали рюкзаки, разминались, пили воду из фляжек — уже здешнюю, набранную в горной речке. Саша доставал справочник и читал, когда мимо чего они должны идти. Шли даже с небольшим опережением. Оказалось, что Саша начал ходить в горы с отцом и его друзьями с двенадцати лет; Зина его за это ещё больше зауважала.

Во время остановок Зина уходила куда-нибудь в сторону, сбегала вниз; даже вскарабкалась на гору и, присев на корточки, рассмотрела эти загадочные рододендроны. Они были странной, причудливой формы, похожи на искусственные. Зина тронула их лепестки: живые, нежные, упругие.

Уже к вечеру им встретился высокий седоватый человек с большим рюкзаком. Приблизившись, он поднял руку:

— Привет, ребята!

— Привет! — отозвалась Зина, почему-то обрадовавшись.

Саша и встречный немного поговорили о том, кто куда и откуда идёт, а Зина с восторгом смотрела на этого худого бородатого мужика. Ей казалось, что это не простой человек, что он уже лет сто или тысячу ходит и ходит по горам, а зимует в избушке, о которой никто не знает.

— Как же вы идёте один? — спросил Саша.

— А так и иду. Привык. В горы одному ходить лучше.

— Почему? — подала голос Вика.

— Лучше. Это прочувствовать надо. — Он коротко глянул на неё и перевёл взгляд на Зину. Глаза у него были большие, внимательные.

— Жаль! — сказала Зина. — Я бы с таким мужчиной куда угодно пошла.

Сказала — и сама не поняла, в шутку или всерьёз, но сердце затаилось, счастливо обмирая.

Он слегка улыбнулся:

— С тобой, пожалуй, можно.

Они разошлись, и сразу всё померкло: никогда больше она не увидит этого незнакомого одинокого человека, в котором ей почудилось что-то родное. Зина оглянулась, и в это мгновение он тоже оглянулся. И руки они вскинули одновременно.

Когда по оранжево-розовым облакам стало видно, что солнце, давно уже спрятавшееся за горы, скоро зайдёт, снизу донёсся ровный шум, становившийся всё громче. Скоро дошли до реки. Она была неширокая и мелкая, а шумела, как море в шторм, пенясь и перепрыгивая через камни.

На поляне сбросили рюкзаки и немного полежали. Зина закрыла глаза, и всё стало как сон: и река, и рододендроны, и одинокий путник, и она сама, лежащая на траве в горах. Она действительно чуть не заснула. Но начались интересные дела: ставили палатку, собирали в лесу хворост, ходили к реке за водой, Саша разводил костёр… А потом над огнём в трёх закопчённых кастрюлях варился суп, каша с тушёнкой и чай. Уже стемнело; костёр пылал ярко, ветки потрескивали, летели искры. Когда еду сняли с костра и наполнили миски, от неё исходил странный загадочный аромат, и вкус оказался необыкновенный, а чай был как будто не чай, а сказочный целебный напиток. Кроме шума реки, не было никаких звуков; казалось, а может быть так и было, что они трое одни на огромном пространстве и поэтому по-особому дороги и близки друг другу. И это пространство тоже казалось родным, открывшимся только им.

— Давайте походим здесь немного, посмотрим, — предложила Зина. — А то залезем в палатку — и сразу всё кончится.

— Такой романтизм в горах не нужен, — сказал Саша. — Походим-побродим — а завтра проспим. Мы должны встать ещё до восхода солнца.

— Жалко. В лес бы зайти… Я ещё никогда ночью в лесу не была.

— Я тоже не была, — зловещим голосом произнесла Вика. — Но в первом классе музыкальной школы я играла вещь под названием «В лесу ночью». Вот такая…

И она изобразила что-то с криком совы, подкрадыванием в темноте и душераздирающим моментом: похоже, кто-то кого-то настиг и прикончил в короткой схватке, а потом — снова тишь и глушь. Вика исполнила весь этот кошмар вдохновенно, на разные голоса.

— Это моя самая любимая вещь из всего, что я играла, — сказала Вика уже обычным голосом. — Ничего настолько интересного за семь лет мне не задавали.

Зина про себя пожалела Вику, семь лет игравшую неинтересную музыку; потому, наверное, она и не научилась хорошо играть. А в лес идти расхотелось.

Они забрались в палатку, при свете фонарика задраили вход и заползли в спальники. А когда улеглись и Саша выключил фонарик, наступила темнота, в которой ничего не было видно. Лёжа в этой темноте, Зина физически ощущала, как прочно палатка отделяет их от всего мира: от леса и гор, от железной дороги, по которой они сюда приехали, от дома, от Кати, от Толика… Стало страшно и одиноко, и она, высвободив руку, коснулась лежавшей рядом Вики:

— Ты спишь?

— Почти. Надо спать.

— А звери здесь есть?

— Не пугай меня. Есть, потому что лес. Только я не знаю, какие. Лисы, может быть, зайцы…

— А волки, медведи?

Вика заворочалась.

— Про волков не знаю, а медвежьи следы мы один раз видели, только выше: медведь по снежному склону прошёл.

— Девчонки, вы бы ещё про вампиров перед сном поговорили, — проворчал Саша. — Даже если и есть какие-то звери, они к людям привыкли: всё время тут всякие вроде нас ходят. И пока не слышно, чтобы кого-нибудь съели. Спим!

Какое-то время Зина лежала, напрягая слух, но ничего подозрительного слышно не было, и незаметно она уснула.

Саша разбудил их на рассвете. Небо уже побледнело, и звезда осталась только одна, рядом с горой, — большая, зеленоватая. Быстро разожгли костёр, сложили палатку, собрали рюкзаки. Вода в реке, когда Зина умывалась, обжигала лицо и казалась такой же волшебной, как вчера чай. Потом ели вчерашнюю подогретую вкуснятину, и Зина поглядывала на звезду, которая гасла на глазах, и различала её только потому, что знала, где она.

* * *

Полдня шли легко, а потом начался снег. Солнце светило и даже грело, но он и не думал таять, хотя по Сашиному путеводителю ему здесь быть не полагалось. Вика поскучнела.

— Мы заблудились? — спросила она с наигранным спокойствием.

— Нет, просто снег в это время уже должен сойти, а он почему-то лежит, — объяснил Саша. — Хорошо бы идти побыстрее: отстаём. Мы должны сегодня пройти перевал и немного спуститься, чтобы палатку поставить.

— Ничего мы не успеем, — ровным голосом сказала Вика. — И будем в снегу ночевать, как куропатки.

— Вика, а вы с Сашей много раз вместе в горы ходили? — спросила Зина, чтобы отвлечь её.

— Второй раз. Мы в горах и познакомились, в прошлом году. — Вика слегка ожила. — Нас тогда было пять человек. Я на него сразу внимание обратила, а он на меня даже не смотрел…

— Это ты из себя Снегурочку строила, — перебил Саша, — а я на тебя с самого начала глаз положил.

— Неправда!

— Нет, правда!

— Вы пока целуйтесь, а я во-он туда схожу. — Зина показала куда-то вправо. Когда они так разговаривали и так смотрели друг на друга, она начинала беспокоиться, что мешает им.

— Не выдумывай! — остановил её Саша. — Нам спешить надо, а не целоваться.

Тропа, протоптанная в снегу, круто пошла вверх. Навстречу спускалась группа — человек семь-восемь.

— Снега на перевале много? — спросил Саша.

— Да вы ещё снега и не видели. Поторапливайтесь, — ответил человек, шедший впереди.

Он был немолодой, приземистый; говорил с Сашей, а на Зину из-под козырька и густых бровей бросал быстрые изучающие взгляды. Ей вдруг захотелось пококетничать.

— Не пугайте, дяденька, — звонко сказала она и улыбнулась, томно прикрыв глаза. — Авось не пропадём.

— Эх, жалко, что разминулись! — И глянул на неё прямо-таки по-разбойничьи. — Попалась бы ты мне в другом месте…