(Повести и рассказы)
Зина проснулась среди ночи. Рядом лежал, похрапывая, Валера. Уже совсем чужой. Она попыталась вспомнить своё чувство к нему, которое было вначале: как сладко было угождать ему, отдавать себя, растворяться в поклонении… Пусть эта любовь прошла, только бы память о ней не уходила. Но вспоминалось не то, что она хотела, а только что прошедший вечер.
Вечером, когда пришёл Саша, Зина с Валерой всё-таки напросились помочь соседям. Напрашивалась, конечно, она, а Валера просто согласился. Мужчины двигали мебель, а Зина и Вика занимались вещами помельче. Потом сели отметить окончание работы и заодно — знакомство. Зина знала, что на Валеру, когда он выпьет, иногда находит: то ему кажется, что его недостаточно уважают, то начинает раздражаться, что кто-то думает иначе, чем он. Настроение у него могло измениться внезапно, и Зина всегда наблюдала за ним, стараясь уловить этот момент: иногда ей удавалось предотвратить вспышку.
Почти сразу их компания разделилась: у мужчин возник свой разговор, а у женщин — свой. Вскоре Зина услышала, что Валера завёл речь о смертной казни; в последнее время он полюбил эту тему.
— Только так можно навести порядок, — размеренно говорил он, наморщив лоб. — Если знаешь, что «вышка» тебе обеспечена, — сто раз подумаешь, прежде чем сделать. За убийство — обязательно смертная казнь, без вариантов. И за большую кражу, и за государственную измену, и… — Он посмотрел на Сашу. — Не мне тебе рассказывать, какие преступления бывают. И надо сообщать каждый день на всю страну — в газетах, по радио, по телевидению, — кого казнили и за что.
— Сколько раз в день сообщать? — вдруг вмешалась Вика.
Зина в такие разговоры никогда не вступала. Она знала: есть вещи, о которых можно говорить сколько угодно — и всё равно никто ничего не докажет, потому что никто полностью не прав.
— Сколько надо, — отчеканил Валера, — хоть с утра до вечера.
— А вешать на площади? Или головы злодеев выставлять на всеобщее обозрение? — Викин голос начал звенеть.
И тут у Валеры наступил переломный момент.
— А ты кто такая? — Он смотрел на Вику, изображая абсолютное презрение. — Ты ещё жизни не нюхала. Ты бесплатное приложение к своему мужу. Я хочу с умным человеком поговорить, а ты встреваешь, слова не даёшь ему сказать. На Востоке женщины вообще с мужчинами за стол не садятся, чтобы не слушать их глупости… Чтобы мы не слушали ваши глупости.
Вика вскочила и ушла в другую комнату, Саша стал её защищать, Зина — извиняться…
Валера остыл довольно быстро.
— Я был неправ, — сказал он Саше. — Прости. Занесло.
— Перед Викой извинись.
— Не надо! — крикнула Вика через дверь. — Я не выйду, пока он не уйдёт!
В комнате была уже не темнота, а прозрачная синева. «Воздух прозрачный и синий…» — вспомнила Зина из Есенина. Почему-то больше всех стихов, даже любовных, — а она была убеждена, что самые лучшие стихи должны быть любовными, — Зине нравились эти. Она переписала стихотворение из книги и выучила наизусть. Для неё это были не просто стихи — она за это держалась, когда было плохо.
А потом Зина начала думать о Толике. Она знала его ещё подростком, школьником. Отличался он чем-то от других мальчишек или нет, об этом она не задумывалась. Просто ей нравилось, как он смеётся, как серьёзно смотрит из-под длинных ресниц, как держится — приветливо и независимо. Так она любовалась бы младшим братом. А после армии он пришёл повзрослевший до неузнаваемости. Как будто тот же — такой же глазастенький и губастенький, такой же приветливый, но подросший, раздавшийся в плечах, а главное — он стал вести себя с Зиной уже не как младший со старшей. И взгляды… Из-за этих взглядов и она начала к нему присматриваться. При встречах они обычно перебрасывались несколькими фразами, чаще шутливыми, — и больше ничего. Но его взгляды всё больше смущали её. Зина чувствовала, что их несёт друг к другу, и ей было страшно и радостно думать об этом.
Уснула она незаметно, а проснулась уже светлым утром. Когда ушёл Валера, не слышала. Перед кроватью стояла Катя в ночной рубашке.
— Папа опять ушёл, — сказала она. — Когда он придёт?
— Не знаю, Катюша. А ты хочешь, чтобы он пришёл?
— Хочу.
— Зачем? Он же с тобой почти не разговаривает, не играет.
— А я хочу! Ты злая женщина, ты никого не любишь!
— Прекрати! — прикрикнула Зина. — Как ты с матерью разговариваешь?!
— Как надо.
Глаза у Кати были взрослые, даже старческие, — угрюмые и потухшие. И вся она напряглась, съёжилась. Зине смутно представилось что-то из кинохроники или из газет: война, сгоревшие дома, больница, несчастные дети с недетскими лицами… «Это несчастный ребёнок, — окатило её холодом. — У меня несчастный ребёнок…»
Она притянула Катю к себе, уложила рядом. Катя сразу размякла и прижалась к ней. Худенькая, косточки тоненькие…
— Вот и хорошо, — приговаривала Зина, гладя её короткие мягкие волосы. — Дурочка ты маленькая… Как же это я никого не люблю? А тебя, а бабушку, а дедушку? Хочешь, поедем к ним в деревню и будем там жить?
— Не хочу. Я без папы не поеду. А ты его не любишь.
— Упрямая какая! Любила я твоего папу. А теперь кончилась любовь. Вырастешь — поймёшь.
— Не пойму!
— Спи, Катюша, — сказала Зина. — Ещё часок можешь поспать, а я пока блинчиков напеку.
— Лучше сказку расскажи. Почему ты мне никогда сказки не рассказываешь?
— Я тебе читаю сказки. Ты что, забыла?
— Читаешь… А ты расскажи. Сама придумай.
Зина, не совсем осознав, почувствовала: это очень важно и для неё самой, и для Кати, и для них обеих вместе; она должна придумать сказку. И начала наобум:
— Жила-была девочка. И вот пошли они с мамой… Куда они пошли?
— В лес по ягоды, — ответила Катя, не задумываясь.
— Да, пошли они в лес по ягоды. Набрали сколько им было нужно и присели на пенёк отдохнуть. А тут подходит к ним Баба Яга. Ей эта девочка очень понравилась.
— Она её съесть хотела?
— Нет, не съесть. Слушай дальше. У Бабы Яги ни детей не было, ни внуков. И она захотела, чтобы девочка стала её внучкой. Она услышала, как девочка маме грубит, и подумала: «Вот такая внучка мне и нужна: на меня похожа».
— Я на Бабу Ягу не похожа.
— А с чего ты взяла, что сказка про тебя? Подходит Баба Яга и спрашивает у девочки: «Хочешь, я тебя научу колдовать, расскажу тебе про все травы, про всех лесных зверей и птиц?» Что ей девочка отвечает?
— «Хочу».
— Так она и ответила. Тогда Баба Яга говорит: «Пойдём ко мне в гости». Взяла она девочку за руку и повела к себе в избушку.
— А мама?
— А мама и слова сказать не успела, как очутилась у себя дома. Со всеми ягодами, что они с дочкой собрали. Заплакала мама и снова в лес пошла. Блуждала она там семь дней и семь ночей. А дочка тем временем жила у Бабы Яги. Плохо ей там было: по ночам в избушке летучие мыши шныряли, под окнами волки выли…
— А днём?
— Днём её Баба Яга по лесу водила, про всякие травы, про зверей и птиц рассказывала.
— А колдовать научила?
— Не успела. Девочка по маме скучала, плакала день и ночь, Бабу Ягу не слушалась и всё время просила отпустить её домой. И так Бабе Яге надоела, что она сказала: «Уходи от меня подобру-поздорову. Дойдёшь до десятой ёлки и там мать свою встретишь». — «Спасибо, Бабуся Ягуся!» — закричала девочка, выскочила из избушки и побежала. И стала ёлки считать. Когда добежала до седьмой ёлки, увидела, что мама ей навстречу бежит. У десятой ёлки обнялись они и расцеловались. И с тех пор девочка стала вести себя как полагается и никуда от мамы не уходила. Тут и сказке конец.
— Не конец! — возразила Катя. — Пока они обнимались и целовались, с третьей стороны папа подбежал, потому что он тоже дочку искал. И тогда папа с мамой обнялись и расцеловались и больше никогда не ссорились. И стали все вместе жить-поживать. А скоро у них братик родился.
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.
© 2011 Ростовское региональное отделение Союза российских писателей
Все права защищены. Использование опубликованных текстов возможно только с разрешения авторов.
Создание сайта: А. Смирнов, М. Шестакова, рисунки Е. Терещенко
Все тексты сайта опубликованы в авторской редакции.
В случае обнаружения каких-либо опечаток, ошибок или неточностей, просьба написать автору текста или обратиться к администратору сайта.
Комментарии — 0