ПРЕДПОСЛЕДНЯЯ ВЕСНА

Кто-то сел напротив. И сел так, что она поняла: сейчас её затронут.

— Девушка, — заговорил сосед, — вы, наверное, очень умная?

— Очень, — ответила она холодно. — А вы? — И посмотрела строго и непроницаемо, как всегда в таких случаях.

Он был среднего возраста, с лицом без признаков интеллигентности. Да ещё не совсем трезвый.

— А я о себе такого сказать не могу. И вам бы не советовал. Человека украшает что? Скромность.

— Вот и украшайте себя. И если говорите о скромности, не лезьте к незнакомому человеку со своими советами.

— А вам, по-вашему, украшать себя не надо? — Он окинул её критическим взглядом. — Я к вам не лезу, а просто хочу поговорить как человек с человеком.

— Будьте так любезны, — сказала Женя, стараясь, чтобы это прозвучало презрительно, а не обиженно, — не мешайте мне читать.

— Что вы обижаетесь? Я вас обижать не хотел. Просто вижу — сидит девушка, читает научный журнал. И мне стало интересно: кто такая, где работает? Вы где работаете?

— А если в газете?

«Последний раз так отвечаю», — промелькнуло в голове.

— Если в газете, то плохо.

— Почему?

— Значит, врёте.

— А если не вру?

Он улыбнулся снисходительно:

— Газеты всегда врали, врут и будут врать. Запомните. Как вас зовут?

Женя встала:

— До свидания. Вы меня выжили с этого места, можете быть довольны.

— Если не хотите разговаривать, я и сам уйду.

Но она уже шла по проходу, удивляясь своей злости и резкости. Едва войдя в следующий вагон, Женя услышала:

Среди миров, в мерцании светил

Одной Звезды я повторяю имя…

Она села на первое попавшееся место и стала слушать. Тихий, но очень слышный баритон отчётливо выпевал каждое слово, и они звучали так, будто тот, кто пел, знал всё, что стоит за словами; будто он сам недавно при свечах изящным почерком написал эти слова на бумаге. Он брал на гитаре только самые необходимые аккорды, и Жене подумалось, что именно так и нужно. Лица поющего не было видно. Он сидел спиной к Жене в середине вагона, окружённый группой ребят и девушек.

Женя невольно стала всматриваться в небо за окном: нет ли там звезды? Чуть не загадала: «Если увижу звезду, всё будет хорошо». Вовремя остановилась. Звезды быть не могло.

Романс закончился, и после небольшой паузы запели в другом месте. Песня была незнакомая, украинская. Пели пять девушек; негромко, чистыми высокими голосами, с грациозной игривостью. «Наверное, из музучилища», — подумала Женя. Не закончив песню, они рассмеялись так же чисто и звонко, как пели.

— Женя! — крикнула одна из них. — Спой ещё что-нибудь!

— Что-нибудь грустное, — добавила другая весёлым голосом.

Жене понравилось, что этого поющего человека зовут так же, как её. Он повернулся к девушкам, и мелькнул его острый профиль и светлая волнистая прядь волос. Он ничего не ответил, но взял гитару и запел:

Утро туманное, утро седое…

Вся компания вышла на остановку раньше Жени, там, где выходил Илларион, и шумно прошла мимо неё. Она всмотрелась в того, кто пел: лицо у него было обыкновенное, но очень хорошее, и на нём ещё сохранился след только что пропетого.

Конец пути Женя ехала в почти пустом вагоне. Опять пошёл снег. Она ни о чём не думала, только о том, что надо сохранить состояние, которое вдруг нашло на неё и тихо окружило со всех сторон. Она почувствовала, что ей безразлично, что с ней будет сейчас, и завтра, и вообще, — это перестало быть главным. Но стало почему-то необходимо слышать стук колёс, видеть снег, мелькающий за окном, а потом идти под этим снегом, дышать морозным воздухом. Дома она сегодня ничего не скажет; заварит крепкий чай и будет просто смотреть в окно, как сыплется снег из посветлевшего от него ночного неба, и думать о том, как хорошо смотреть на снег.

Завтра на неё, может быть, снова нахлынут мысли о её неустроенности и несовершенстве, она будет беспокоиться, объясняться, искать работу. И всё это будет отвлекать её от главного смысла, который открылся ей сейчас. Хотя какой это смысл? Скорее убежище. Думать о снеге. О себе и о снеге вместе. И не надо больше ничего.

Поезд остановился, Женя вышла. Снег падал ровно и тихо, большими хлопьями, не кружась даже под фонарём. Это был особый снег — наивно-сказочный, новогодний, какой она помнила в детстве. Хотя почему новогодний? До Нового года ещё месяц.