ДВОЙНОЕ РАЗРУШЕНИЕ ГРАДА

ПЕРВОЕ РАЗРУШЕНИЕ ГРАДА

(Повести и рассказы)

БИОГРАФИЯ, ИЛИ ПЕРЕЖИТЬ КОНЕЦ СВЕТА

Оставить комментарий

БИОГРАФИЯ, ИЛИ ПЕРЕЖИТЬ КОНЕЦ СВЕТА

В начале пятидесятых годов Леня Крылов женился на старшей сестре моего закадычного друга. Молодые частенько ссорились, и нас, пацанов, это очень развлекало. «Опять узлы вяжет», — сообщал мне мой товарищ, вел в спальню молодоженов и показывал на висящий над кроватью, повернутый лицом к стене портрет: «Она его видеть не может»… Однажды друг придумал: «Горе горькое по свету шлялося и случайно на нас набрело». Как мы хохотали! Вернее про Леню Крылова сказать было невозможно. Многое о его мытарствах я слышал тогда. Слышал и забыл. Так как чуть ли не в каждом доме нашего поселка жили люди, испытавшие то же самое. Рассказы их ничего тогда не стоили.

Сделавшись сочинителем повестей, я самым неожиданным для себя образом подошел к тому, что обязан написать о пятнадцатилетних, угнанных в Германию в 42-м году. Я вспомнил Леню, пришел к нему. В начале пятидесятых он был похож на Марка Бернеса, каким тот снялся в фильме «Человек с ружьем» — улыбчивый, в доску свой. Особенно хорош был Леня, когда раздевался до пояса, сухой, замечательно мускулистый. К восемьдесят четвертому году от прежнего яркого Лени ничего не осталось. Бледный, худой, с седыми космами вместо рыжеватой шевелюры, во рту один только зуб — российский недуг забрал его силу. Глаза, впрочем, смеялись. И зацепил он меня сразу. «Ты об этом? Сколько хочешь. Я в то время ничего не боялся и все время ждал смерти». Первые две беседы вышли неудачными. У Лени все получались какие-то отрывки пиковых обстоятельств. Надеясь, что он разговорится, я слишком спешил наливать. И так как записывать не умею, а он требовал, чтоб пил с ним поровну, то на следующий день мог вспомнить уже одни обрывки из отрывков. Опыт не прошел даром. Абсолютно все требует хорошей организации. Явившись к Лене в третий раз, я сказал:

-Пошли на Дон, на Зеленый остров.

И вот мы сидим у самой воды на стволе упавшего тополя. Перед нами на противоположной стороне Дона роща, там работает кран, выгружая с баржи щебень. Слева железнодорожный мост, по которому время от времени грохочут тяжелые грузовые составы. Над нашими головами идут на посадку пассажирские самолеты. Вообще довольно шумно. Однако день замечательный. Резкий осенний воздух, яркое солнце, за спиной тоже роща, чуть тронутая желтым. Мы поставили перед собой трехлитровый баллон виноградного вина, пристроили на камне кулек с пряниками и стакан… И с часу дня до семи вечера я, из-за радикулита не умеющий долго сидеть на одном месте, шевелился лишь затем, чтоб наполнить стакан для себя или Лени.

Он рассказывал почти сразу севшим от речной сырости и непривычки говорить голосом. Несколько раз хотелось кричать. С человека неоднократно сдирали кожу, внутри неоднократно до конца раскручивалась пружина жизни, кончался ее завод.

Это было так.

Первая стадия. Как и всякому, очень хотелось жить, страшно боялся за себя.

Вторая. Жить хотелось по-прежнему, но и боятся уже не мог.

Третья. Ничего не боялся, потому что ничего не хотел…

Хорошо, что мы знакомы около тридцати лет. Желая обрисовать кого-нибудь, он говорил: «Тот гитлерюгенд знаешь на кого похож? Ну вроде прыща на заднем месте…». «Ага, ясно. На Володю Кравца». — «Точно!» Многих немцев, плохих и не очень, нашел он возможным сравнить с русскими. Я в конце концов спросил: «Они лучше нас или хуже?» — «Не хуже», — отвечал Леня. — «А порядок, техника…» — «Да, порядок, техника у них идеальные, а как народ они не лучше нас и не хуже». Среди переполнявших Германию перемещенных лиц каких только национальностей не было. И больше всего неприятностей доставляли русским поляки. «Уж поляки наверное хуже нас», — сказал я. — «Нет. К нам они хуже всех. А так народ как народ. Нормальный народ». Оттуда, из прошлого, к нам что-то тянулось — ниточка, веревочка, назвать можно как угодно, словом, была связь. Народы были похожи во многом, а главное, то время не кончилось в нынешнем. Над нашими головами снижались на посадку громадные лайнеры. Мы не обращали на них внимания. Вдруг высоко в небе прогремел реактивный самолет. Леня поднял голову и сказал: «Похоже на ФАУ. Один раз ночью слышал. Всю картошку в Германии на спирт перегнали, чтоб они могли летать». Так уже совершенно материализовалось прошлое — я увидел, услышал, почувствовал.

На том берегу солнце село в рощу. Налетели комары, стало холодно. Мы поднялись, чтобы идти домой, и поняли, что и на этот раз порядочно напились. Однако это теперь не имело значения. Я был потрясен. Будто побывал в катастрофе, когда ничего не забывается. И счастлив… Мне казалось, я понял, как можно все время ждать смерти и в то же время ничего не бояться.




Комментарии — 0

Добавить комментарий


Реклама на сайте

Система Orphus
Все тексты сайта опубликованы в авторской редакции.
В случае обнаружения каких-либо опечаток, ошибок или неточностей, просьба написать автору текста или обратиться к администратору сайта.