ДВОЙНОЕ РАЗРУШЕНИЕ ГРАДА

ВТОРОЕ РАЗРУШЕНИЕ ГРАДА

(Повести и рассказы)

МЫ

НАШИ ЗА ГРАНИЦЕЙ

Оставить комментарий

Утром о том, чтобы я работал каким-то механизатором, и речи не заходило. Всех четверых нас отвели за хутор в заброшенный коровник убирать навоз и мусор. Никто не подгонял, и мы почти ничего не сделали до самого обеда. Курили и толковали опять же все о рабстве, о рабстве… В обеденный перерыв я пошел в бригадную контору. В комнатах было пусто. Я взял из одного письменного стола несколько бумаг, где особенно четко обозначились колхозные штампы и печать. И… уже через двадцать минут собрался и вышел на грейдер дожидаться попутной машины.

Целый месяц я почти не выходил из дома — читал, писал. Это было такое блаженство. Мать и любимая жена (А я к этому времени женат был во второй раз), конечно, действовали на нервы своими вздохами и тревожными взглядами.

— Все будет нормально! — бодрился я. — В крайнем случае придется уволиться.

Много лет тому назад один проходимец за несколько бутылок «Солнцедара» /"Солнечный удар", — называли это отвратительнейшее дешевое вино алкоголики.) научил подделывать печати. Все мое нутро было против, когда приходилось этим заниматься. Но таково последствие любого знания: уж если ты чему-то научился, в трудную минуту своим умением обязательно воспользуешься. Справка о том, что месяц отработал в колхозе имени Ленина механизатором, была изготовлена в последний день моего вынужденного отпуска. Когда наконец вручил ее Виолетке, чувствовал себя скверно. Виолетка же искренне обрадовалась: «Так бы и давно!» — и бережно сложив листик вчетверо, положила в сумочку. Я решил никому не говорить правду. Однако друзья улыбались. Петруша сказал:

— Кто, ты был целый месяц в колхозе?!

— Да.

— Брешешь! В жизни не поверю.

— Был.

— Не был! Такое никак не могло случиться.

Справка могла не пройти в отделе кадров или бухгалтерии. Но наступил день зарплаты и получил сто тридцать семь рублей с копейками, то есть семьдесят пять процентов среднемесячного. Однако и это не была еще победа. Мало ли что. Из колхоза в контору или исполком вполне могло дойти, что никакого механизатора не было. Вдруг все от того же Бориски узнал, что есть разнорядка на одну путевку в ГДР. Осенило. Пускают за границу проверенных-перепроверенных, ошибки недопустимы. Если выпустят, после этого закроют глаза на любую проделку. Пошел к Виолетке. Она встретила благосклонно, однако едва услышала про путевку, от приветливости ничего не осталось. Я этого ждал, не смутился.

— Виолета Семеновна, вы наверное слышали, что я не совсем простой работяга. У собратьев считаюсь непьющим. Это само по себе у нас вещь неслыханная, но мои интересы пошире. И среди них — Германия. Я вырос под рассказы о немецкой неволе. Все, что мне приходилось об этом читать, кажется неправдой. Неудовлетворительно… Мой долг самому там побывать, увидеть их землю, понять, что они за люди. И может быть после всего этого сказать собственное слово… Поддержите мой интерес. Чтоб и дальше я был, какой есть — в колхозы там ездил, пример алкоголикам подавал. Разнообразил, так сказать, эту нашу собачью жизнь. И потом я у вас еще никогда ни о чем не просил.

Столь необычная речь смутила директоршу.

— Да, не просил. И вдруг как-то сразу…

— Много прошу?

— Да пожалуй.

— А из-за мелочей разве стоит к вам приходить?

Виолетка смутилась еще больше, потупилась. Мне доверять нельзя, это она хорошо знала. В то же время у нее было все-таки высшее образование, и как у каждого, поднявшегося с самых низов, мечты и грезы в прошлом, еще, может быть, не окончательно рассеявшиеся. В общем я видел, что ей хочется мне поверить. И пришлось только что сказанное повторить, увеличив количество слов раз в пять, с заиканьями, придыханьями, размахиваньем рук, как и положено работяге, когда он хочет быть убедительным.

— Ладно, Вадим, я слышала про твои занятия. Ну что ж, сегодня как раз бюро месткома, я им скажу. Ответ будет завтра. Хотя… такие вопросы решаются на общем собрании всего трудового коллектива. Но мы обойдемся заседанием бюро.

Это, конечно, было добро. И лишь начало длинного-предлинного пути в Германию.

Во-первых, Руденчиха, которой было поручено заниматься мною, мало того, что два раза катал ее в рабочее время по личным делам, еще ждала мзды.

— Ты думаешь, это простое дело? Тут смотри да смотри: заг-ра-ни-ца…

Выручил все тот же Бориска.

— Да ей это не нужно. Иди в обком союза сам.

— А разве можно?

— Конечно!

Женщина, в обкоме союзов ведавшая загранпутешествиями, мне обрадовалась. (Потом, увидев группу, я понял причину). Требовались характеристики от директора предприятия и месткома, две фотокарточки для загранпаспорта, справка с места жительства, медицинская справка. В первую очередь требовались характеристики. Профсоюзная женщина, свойски улыбнувшись, дала мне образец того (фантастика, но не вру), что должно быть обо мне написано. Когда я собственноручно написал себе две бумажки (хорошо работает, не отказывается от общественных поручений…) и их подписали Виолетка и Бориска, женщина сказала, что вот буквально вчера пришло новое предписание, и надо еще характеристику от парткома.

— Но я не коммунист. И потом, что может быть выше собрания трудового коллектива?

— Ничем помочь не могу, — сказала женщина.

Пришлось писать еще одну характеристику, благо, парторгом был не Ящик, а такой же как Бориска выдвиженец, с которым приходилось и работать, и пить.

Фотографировался два раза, так как в первый раз снялся без галстука. Справку с места жительства тоже не вдруг получил. Но самым страшным делом оказалось пройти медкомиссию.

— А как же? Вдруг вы там заболеете и за лечение придется нашему государству платить золотом.

Флюрограмма, кардиограмма, анализы мочи и крови, хирург, неврапатолог, туболог, дерматолог, зубной и глазной врачи, наконец терапевт и после всего врачебная комиссия с председателем в ранге завотделения — вот через что я прошел. И перед каждым кабинетом очередь. И множество всевозможных недоразумений. И не знаю, насколько добросовестно были исполнены кардиограмма, флюрограмма и анализы, но живые врачи лишь спрашивали о самочувствии и без всякого осмотра расписывались на бланке. Не раз хотелось плюнуть на затею. Но ведь я в самом деле поверил, что посмотреть Германию просто необходимо. Еще горячо поддерживала любимая жена:

— Поезжай. Там все в три раза дешевле. А главное — есть. У нас и дорого, и не найти.

В конце концов бумажный кошмар — практически человек, уезжающий за границу на две недели туристом, перед отпуском еще целый месяц работает лишь урывками — кончился.

— Теперь надо ждать открытку и приготовить деньги для проезда, за путевку и для обменного фонда.

— Деньги могу теперь сдать, — сказал я.

— Пока не надо, — строго сказала женщина, и я понял, что уж в который раз за это время сказал какую-то глупость, а в следующую минуту догадался: самое главное — проверка личности — только начинается, я еще вполне могу быть отсеян. Работница обкома даже не имела права сказать, на какой день и месяц назначено отправление — такая секретность.




Комментарии — 0

Добавить комментарий


Реклама на сайте

Система Orphus
Все тексты сайта опубликованы в авторской редакции.
В случае обнаружения каких-либо опечаток, ошибок или неточностей, просьба написать автору текста или обратиться к администратору сайта.