ДВОЙНОЕ РАЗРУШЕНИЕ ГРАДА

«ЗАЗ» 966 «Б» — «прямой» тридцатисильный «запорожец» я купил ранней весной в разобранном виде. До середины лета собирал. Наконец выехал, сдал на права. От желания поделиться счастьем останавливался перед каждым знакомым. Но скоро надоело. В машину лезли не самые лучшие знакомые. Некоторые раньше не всегда на «здравствуй» отвечали, а здесь вдруг замечают за сто метров и с нежностью орут: «Вадим, ты в какую сторону едешь?» Особенно полюбило меня начальство на работе: «Ты сегодня за рулем?» И хоть бы по производственным делам катались. Нет, все по личным. Научился оставлять машину за квартал от конторы. Однако вызвала сама Виолетка и тоже с нежными улыбками сообщила, что поломался ее персональный «москвич», надо мне ради всеобщего блага дня два с ней поездить. «Мама» наша, кстати, моя ровесница, тоже в основном личными делами занималась. Сначала племянницу в строительный техникум устраивала. Потом на несколько часов пропала в Доме Профсоюзов и вышла оттуда с двумя путевками в Дом Творчества актеров под Ленинградом — и что-то я не слышал, чтоб кто-нибудь из наших, она тоже, побывал в этом доме. Три дня я ее возил. А утром четвертого мастер сообщил, что я должен ехать механизатором в колхоз.

— Какой же я механизатор? Кто это придумал?

— Приказ директора.

— А… Вместо благодарности.

— Больше некому. Резвана каждый год посылали, но в этом у него семейные дела плохие.

— Резван настоящий тракторист. А моим шоферским правам полтора месяца, да и те любительские.

— Неважно. Имеешь дело с механизмами, значит, механизатор. Да я что? Мне все равно. Иди к Виолетте Семеновне разбирайся.

— Никуда я не пойду.

— И к работе допустить не могу. По приказу ты сегодня едешь в колхоз имени Ленина Орловского района.

Я пошел к директорше.

— Какой из меня механизатор?

— Вадим, больше не кого. Поезжай, прошу тебя.

— Но я не понимаю, как это можно. Я что, по дороге превращусь в механизатора? Как это должно случиться?

— Поезжай, — выдохнула Виолетка, всем своим видом показывая, что спорить бесполезно.

Три дня водили меня в исполком то зав отделом кадров, то мастер.

— Вы механизатор? — одним и тем же тоном спрашивали в исполкоме и в первый день, и во второй, и третий.

— Нет, — отвечал я. После этого районное начальство разговаривало с производственным.

— Что вы, понимаешь, не готового человека приводите? Нам нужен механизатор.

— Он и есть механизатор. Машину водит. Раньше на заводе токарем работал. Механизмы ему знакомы.

— А он говорит, что нет. Вы, значит, все-таки механизатор?..

— Нет.

Однако что-то постепенно я начинал понимать.

— Простите, а что значит быть готовым?

— Ну, помочь собрать урожай. Другие совсем к физическому труду, к механизмам никогда отношения не имели, а желание есть, втягиваются, привыкают…

— Но пироги должен печь пирожник, а сапоги тачать сапожник.

— Знаем. Однако ничего пока не поделаешь.

Виолетка твердо стояла на своем:

— Поезжай, Вадим. Или ты нам не нужен.

И на четвертое утро я сам пришел в райисполком и тихим голосом сказал:

— Пожалуйста, пошлите меня в колхоз механизатором. Чего не приходилось, перенимаю быстро. Честное слово. А главное, очень хочется помочь родине собрать урожай.

Дома меня не было двое суток. Не могу сказать, что поездка за триста верст не понравилась. Любое путешествие в незнакомые места замечательно. Небо не исковеркаешь, дали все еще загадочны, в оврагах, разрезающих распаханную степь, сохранилась дикая природа. И в деревенских людях есть еще что-то от естественного человека. Когда с поезда пересел в автобус и поехали, скоро пришлось остановиться. С дороги, уходящей от нашей влево, через пустырь бежали ядреные тетки с тяжелыми кошелками и мешками. Растрепанные, раскрасневшиеся и запыхавшиеся, добежав до автобуса, взобравшись в него и рассевшись, они принялись охорашиваться и хохотать. «От же ж бисова работа! От же ж черт попутал…» Что за прелесть были эти тетки, чуть было не уехавшие со станции куда-то не туда.

А потом под рычание старого мотора справа и слева пошли плохо ухоженные поля, бедные хутора и поселки. В тамбуре поезда курил с одним селянином и тот, узнав куда я еду, просил передать привет главному инженеру хозяйства, своему куму. Приехав на место, я как раз к этому инженеру попал, привет передал. Инженер скривился, повел глазами в один угол своего кабинета, потом в другой: мол, знаю я тебя, хочешь воспользоваться случаем, чтоб работу хорошую получить. «Быдло», — чуть не вырвалось у меня от обиды. Из центральной усадьбы я должен был ехать за восемнадцать километров во вторую бригаду. Мне посоветовали идти в гараж и там на проходной ждать попутной машины. Вахтер на проходной оказался типичнейшим шолоховским дедом, воевавшим еще в гражданскую казаком, живым, до ядовитости веселым и очень-очень не глупым. Почувствовав мой интерес, он долго рассказывал мне и о гражданской, и о нэпе, и коллективизации. Он любил здешние места. «Раньше и дрофа здесь водилась, и гусь, и фазан. Да все было! И все вывели. На Маныче, к примеру, чтобы взять сазана, решили выкосить камыши. Чтоб негде было ему прятаться. А он взял да и всплыл кверху пузом. Потому что не прятался в камышах, а кормился и размножался. Да еще срезанный живой камыш не убрали и он воду отравил. Ой же ж дураки, ой дураки! Хотя бы тот главный товарищ агроном. Месяц назад пролетел в самолете над станицей и во всех дворах, над которыми пронесся, птица полегла. Бабка моя кричит, ох, ох, чем-то нас посыпали, куры падают. У нас от тридцати штук пять петухов осталось… А сады какие были! Помню, батя показывает грушу. Видишь, сынок, птичка по веткам прыгает? Никогда ее не обижай. Знай, что пока она на дереве всех червячков не объест, на другое не перелетит… Где теперь та птичка, где теперь те деревья, которые по пятьдесят лет без перерыва рождали агромадные груши?..» Я ждал и сподобился увидеть еще одного деревенского начальника. Того самого товарища агронома. Если товарищ главный инженер был мурло, сундук, куркуль, то товарищ главный агроном показался окончательно рассобачившимся Хлестаковым. Его привезла «волга». Он бегал по двору гаража, легенький, остроносый, веселый — громко ругался, распекал, издали было видно, что его никто не боится, в ответ точно так ругаются, посылают подальше… Старик вахтер поговорил с шофером «волги» и сказал мне, чтоб приготовился — агроном едет во вторую бригаду. Однако не тут-то было. Товарищ агроном считал, что «волга» не место какому-то подневольному. Он тоже следил за мной, выбрал момент, ловко вскочил в машину и, не обращая внимания на крики моего старика, они помчались прочь. Мы прекрасно видели, как агроном, когда машина была уж метрах в ста, оглянулся и весело засмеялся. «От же ж босота! От же ж фулиганье… — крутил головой старик. — Ну будет собрание, ну я выступлю…» К вечеру в кузове самосвала я все же добрался до бригады. Меня отвели в хуторский клуб. Вторая бригада была когда-то самостоятельным колхозом, исчезнувшим во время укрупнения хозяйств. Клуб бывший колхоз построил не жалея денег, на высоком месте, откуда далеко видно. Красивый клуб. Но в последние годы он явно бездействовал: сыпалась краска полов, окон и дверей, крыша протекала и штукатурка потолка кусками отваливалась. В одной из наиболее сохранившихся комнат уже устраивались трое, как и я, вновь прибывших. По случаю прибытия мы и напились. Разговоры под водку были все о нашем рабстве…