ОДНА ИЗ ЕГО ИСТОРИЙ…

Эту историю о встрече с Закруткиным я много раз слышала от Даниила Марковича Долинского, он любил рассказывать о своей жизни. Хорошо, что он не только рассказывал, но и записывал свои воспоминания, и у нас есть возможность перечитать их еще раз…

Д.М. Долинский

«…А ПЕРЕЛЕЗАТЬ БУДЕШЬ САМ!..»

Памяти В.А. Закруткина

Допоздна засиделся я тогда у Виталия Александровича в его ростовской квартире. С робостью, которая под его пристально-внимательным взглядом вскоре почти незаметно ушла. Читал я ему стихи, а после того, как он познакомился с письмом поэта Рюрика Александровича Ивнева, напоминающего Закруткину, что «податель сего» есть именно тот сержант, стихи которого, напечатанные в 1946 году в окружной газете Тбилисского военного округа, он прислал в Ростов Виталию Александровичу. В письме он просил поспособствовать в устройстве на работу демобилизованному фронтовику.

Виталий Александрович выслушал и, после того, как налил мне из синего хрустального графинчика «фронтовые сто грамм», сам стал читать стихи любимого им Гумилева о рабочем, который занят отливанием пули, как тот писал, для него. Я впервые услышал о Гумилеве, его трагической судьбе. Его пророческие строки, прочитанные чеканно, выразительно, внешне беспристрастно, меня потрясли.

А утром мы уже были на Ворошиловском в маленькой комнатке Союза писателей, где Виталий Александрович представил меня председателю правления Владимиру Фоменко, заставив и ему с полчаса читать стихи.

— Ну, вот, — сказал Виталий Александрович, — с руководством писательской организации я тебя познакомил, так сказать, подсадил через забор. А перелезать будешь сам, понял?

Я понял. Устроенный им, стал работать на Ростсельмаше. Там окончил «командирский» класс вечерней школы рабочей молодежи № 3, правда учились с шести утра до одиннадцати прямо на заводе, на втором этаже цеха ковкого чугуна. Сдал экзамены сразу за восьмой, девятый и десятый классы. Поступил в университет, проучился три года и был на третьем Всесоюзном совещании молодых писателей рекомендован в Литинститут имени М. Горького. Опять сдавал экзамены. Учился заочно шесть лет.

Итого моя учеба заняла девять лет. Все эти годы я искренне удивлялся: каждый преподаватель, мол, знает только свой предмет, а я, бедный, должен знать все, а их — боже мой! — сколько!.. Наивные, глупые суждения. Но они были, ибо я устал уже сдавать экзамены, возможно, не понимая еще того, что жизнь — это сплошной экзамен, и оценки выставляются по какой-то другой необъяснимой каждому смертному программе. За эти годы я издал несколько сборников стихов, занялся переводами, стал уверен в своих силах. Часто встречался с Закруткиным, бывал у него дома в Кочетовской и никакого разговора о том, в чем он помог мне, никогда не заводил.

Но я всегда чувствовал его внимание. Встречаясь, он глядел так, как будто принял мою заочную исповедь и одобрил или не одобрил мою новую поэтическую работу. Часто на моем столе в отделе поэзии журнала «Дон» появлялись папки со стихами молодых, с которыми он просил ознакомиться и, если возможно, поспособствовать в публикации цикла стихов или книги. И каждый раз я мысленно вспоминал себя с письмом Рюрика Ивнева, а это была фигура значительная в российской поэзии — друг Есенина, один из первых секретарей наркома просвещения Луначарского — и по силе возможности старался поступить — по-закруткински.

И вот, через тридцать с лишним лет, в поезде увозящем представителей донской писательской организации в Ереван на Дни литературы, когда мы зашли в купе к Закруткину, он неожиданно спроси, меня:

— Я давно за тобой слежу. Читаю подаренные тобой книжечки, и все удивляюсь: почему за все эти годы ты ни разу меня ни о чем не попросил, ведь я помогал и помогаю многим!..

Я даже вначале растерялся: что можно сказать на это? Но, вспомнив его давние слова «подсадил на забор», выпалил:

— А я, Виталий Александрович, перелез через забор — удачно вы меня на него подсадили!..

Он усмехнулся в усы, закурил, налил мне и другим, набившимся в купе писателям, свои знаменитые «фронтовые сто грамм» и выпил за наше здоровье.