Н. М. Егоров — к 95-летию со дна рождения

Материал с сайта «Ростовский словарь»

Утром 8 апреля 2018 года (пасхальное воскресенье) пришло печальное известие. Ушёл из жизни известный донской писатель Николай Матвеевич Егоров. Я хорошо знал Николая Матвеевича. Мы с ним дружили и тепло общались более двадцати лет.

С Егоровым я неоднократно встречался в доме у другого не менее выдающегося донского поэта Даниила Марковича Долинского. Встречались мы также в различных издательствах и редакциях газет. Долинский и Егоров были связаны друг с другом крепкой мужской дружбой. Поэтому всегда, когда я вспоминаю о Данииле Марковиче Долинском, я не могу не вспомнить и о его друге, тоже фронтовике, поэте и писателе Николае Матвеевиче Егорове. Они дружили семьями, конкурировали друг с другом в творчестве, но всегда уважительно и с любовью относились друг к другу. Я был свидетелем их дружбы, их творческого сотрудничества. Несмотря на свой уже преклонный возраст, Николай Матвеевич Егоров плодотворно писал и издавал книги, проводил встречи с читателями!
Я бесконечно рад, что мне в жизни посчастливилось познакомиться и подружиться с этими замечательным человеком. Более того, Егоров переводили стихи моего дяди, известного армянского поэта Людвига Дуряна.
Николай Матвеевич Егоров родился 27 мая 1923 года в городе Грозном в армянской семье. Когда Николай Матвеевич окончил девятый класс грозненской школы, началась Великая Отечественная война. После обучения в военном училище Егоров участвовал в боевых действиях.
Литературные способности у Николая Матвеевича Егорова проснулись с ранних лет. С 1946 по 1956 годы он работал литсотрудником, заведующим отделом, ответственным секретарем газеты «Грозненский рабочий».

Завершив среднее образование в вечерней школе, он поступил учиться на факультет журналистики МГУ. А в 1955 году он оканчивает Высшую партийную школу при ЦК КПСС (отделение журналистики). В этом же 1955 году Егоров публикует в Грозненском книжном издательстве очерк «Первая осень». Это был его дебют. Затем издавались его книги стихов «После дождя», «Мы остаемся молодыми».
С 1957 года Егоров жил в Ростове-на-Дону. В 1957 — 1960 годах он работал ответственным секретарем журнала «Дон». В 1961 — 1963 годах — главным редактором Областного комитета по телевидению и радиовещанию.

С 1977 по 1992 года преподавал журналистику и литературу в Ростовской ВПШ, затем в Северо-Кавказской академии государственной службы. Еще в 1962 году Егоров был принят в Союз писателей СССР, а с 1991 года состоял в Союзе российских писателей. Долгие годы он руководил ростовским отделением этого Союза. В 2007 году Николай Матвеевич Егоров был принят в Союз художников России.

Егоров — лауреат премий имени Шолохова, Закруткина, Недогонова. Он награжден орденом Красной Звезды, орденом Отечественной войны I степени и многими другими медалями и орденами.
Николай Матвеевич Егоров переводил на русский язык стихи Людвига Дуряна. Более того, в разговоре со мной дядя Людвиг говорил, что высоко ценит переводы Егорова и считает его своим другом. Особо Людвиг Дурян ценил перевод Егорова его поэмы «Он спускается с Солнца». В этой поэме рассказывается о подвиге батареи Сергея Оганова.

Несколько лет назад Николай Матвеевич Егоров подарил городу Грозному коллекцию современного искусства — картины, скульптуры, которые он собирал 65 лет, а также свою библиотеку по искусствоведению. Чеченцы искренне гордятся тем, что именно в их столице родился известный писатель. По указу Главы Чечни Рамзана Кадырова Николаю Матвеевичу Егорову было присвоено звание «Почетный гражданин города Грозный». Чеченцы считают Николая Матвеевича своим писателем. В литературном музее города Грозного среди классиков чеченской литературы висит и фотография донского писателя Николая Матвеевича Егорова!

Но и в Армении Егорова считают своим писателем. Как-то Николая Матвеевича пригласили в Армению, в Вайадзор, откуда родом его мама, на открытие дома культуры. Там ему местные жители сказали: «У нас и военачальники свои были, и ученые, и крупные руководители, а писателя не было. Так что вы будете нашим писателем!».
Егоров согласился на это предложение жителей Вайадзора. Как-то в разговоре со мной Николай Матвеевич сказал: «Кто же откажется от такой славы на родине предков. Да еще и прижизненной!».

Мама Егорова была родом из Вайадзора. Затем она переехала на Кубань. Папа Николая Матвеевича был родом тоже из Армении. Именно в Армении отца призвали в русскую армию на Первую мировую войну. И именно в русской армии он поменял фамилию. Стал Егоровым.

Николай Матвеевич Егоров внимательно следил за прессой. Он читал и «Вечерний Ростов». Мог позвонить мне вечером и высказать то или иное мнение о моей статье. Особенно он любил рубрику «Далекое-Близкое». Считал, что мне непременно следует продолжать заниматься краеведением, изучать историю донских армян, Ростова и Нахичевани.

Я очень благодарен Егорову за ту моральную поддержку, которую он мне оказывал. Он всегда старался уделить внимание начинающим писателям и журналистам.

Помню, как год назад мы с моим дядей Аркадием Вартановичем Туманяном пришли в гости к Николаю Матвеевичу. Он нас радушно принял. Мы долго беседовали с ним о поэзии, современной литературе, о политике и истории. Аркадия Вартанович Туманян принес только что вышедший в свет сборник своих стихов. Егоров дал высокую оценку этим стихам. Потом он читал нам свои стихи. Николай Матвеевич старался каждый день что-то читать. Особенно он любил классическую литературу. Когда мы были в гостях, Егоров перечитывал рассказы Чехова. А потом Николай Матвеевич написал рекомендацию Аркадию Вартановичу Туманяну для вступления в Союз российских писателей.

В творческих кругах Ростова Николая Матвеевича Егорова называли последним живым классиком. Но вот, к сожалению, ушел и он. Уходит поколение ветеранов и участников Великой Отечественной войны.

Уверен, что добрая память о писателе фронтовике Николае Матвеевиче Егорове навсегда сохранится в сердцах ростовчан. Имя этого замечательного писателя необходимо увековечить в Ростове. В честь Егорова следует назвать улицу в каком-нибудь новом микрорайоне нашего города.

Георгий БАГДЫКОВ.

Егоров Николай Матвеевич.
Это ему посвятил стихотворение «Если было б то не с нами» Д. Долинский:

В этот час не до веселий —
Кинохроника войны…

…Память бьет не одиночно —
память очередью бьет
и — навылет все, навылет
без конца, наперебой.
Это только те осилят,
с кем и я сроднен судьбой.
Как мы шли — мы знаем сами:
Шли на смерть, косили смерть!..

…Если было б то не с нам —
Было б некому смотреть!

Николай Егоров уже в двадцать лет был капитаном и командовал батальоном. Он признался, что когда шел на войну, не думал, что будет писать стихи. На войне как-то сами собой стали писаться стихи о любви, о разлуке… Их охотно печатали фронтовые газеты. Но политруки требовали другого. «А как на войне об этом не писать, ради чего мы воевали?» — вспоминает поэт. Николай Матвеевич Егоров — живое воплощение поколения победителей — людей, которым в ранней юности выпало отстоять своё Отечество.

На приокопном
Взрытом пепле
Остатки «тигра»
Гложет ржа.
А рядом строй сомкнули стебли,
Колосья бережно держа.

Здесь бог войны безбожно ухал
И землю жёг чужой огонь.
Им надо выжить,
Чтоб краюхой
Лечь на блокадную ладонь.

Шла война не на жизнь, а на смерть. Шла не только в линию — по фронту, — но и в глубину. В глубину социально-историческую, в глубину народного характера. А как известно, российскому человеку свойственны милосердие и сострадание к кому бы то ни было.

Совята

Я только раз был в самоволке —
Отстал на марше от ребят…
К моим ногам швырнуло с ёлки
Дождём
Исхлёстанных совят.
Каким-то чудом уцелели!
Летя с колючей высоты.

Они меня глазами ели,
Разинув розовые рты.
Куда их деть?
И что им дать?
И не понять —
Жива ли мать?..

Я добежал до медсанбата,
На стол их кучкой положил,
Догнал свой взвод у переката
И об отлучке доложил.

Отсветы Великой Победы яркими бликами легли на всё творчество Николая Егорова, на всю его жизнь. Его стихи наполнены счастьем от того, что ему удалось уцелеть в той войне и вернуться домой живым.

Как в годы молодые,
дома
вдруг просыпаюсь до подъема,
И не возьму никак я в толк:
идти мне — не идти мне в полк?
Что? Не идти?
И лягу снова
с законным правом отставного.
Мне не положены уже
ни ППШ, ни ППЖ.

Магическая красота простых человеческих радостей является визитной карточкой поэзии Егорова, однако, внешняя простота изложения мысли не затуманивает, а наоборот, подчёркивает саму мысль, всегда глубокую и философскую, рождённую не в одночасье, а ставшую закономерным результатом обобщения богатого жизненного опыта.

В войну любовь была короткой
по времени — цвела в огне! -
и девушки дарили фотки,
чтоб помниться подольше мне.
Те фотки я хранил в кармане,
где фотка мамы —
на груди:
а вдруг убьет меня иль ранит,
любимые поймут поди.

Я выжил и влюблялся в женщин —
ну как без них, коль припечет?
И — женщин больше, фоток меньше,
таким вот обернулся счет!
И ныне я ношу с собою —
уже давно на склоне дней —
Спасавшую от боя к бою
Лишь фотку матери моей.

Антонина ПОПОВА.

Разговор о главном.
Наш гость — известный ростовский писатель-фронтовик Николай Егоров!

Свой 90-летний юбилей известный писатель Николай Егоров отмечал дважды: сначала в Грозном, откуда он восемнадцатилетним пацаном ушел на фронт, а потом в Ростове-на-Дону, где живет уже почти полвека. В Чечню Николая Матвеевича пригласили по приятному поводу: правительство республики приняло решение присвоить ему звание Почетный гражданин города Грозный. Как признается сам виновник торжества, он «никак не рассчитывал на такую высокую оценку своего скромного дара». Егоров подарил городу, где родился, коллекцию современного искусства — картины, скульптуры, которые собирал 65 лет, и свою библиотеку книг по искусствоведению.
— Николай Матвеевич, вы первый свой бой помните?

— Все журналисты обычно просят рассказать какой-нибудь яркий военный эпизод. Но самые яркие впечатления от войны, от этого ада, словами передать невозможно. Заявление в военкомат я отнес 22 июня 1941 года. Командовал сначала ротой, потом батальоном и, поднимая солдат в атаку, сам поднимался первым. А как же иначе? Но ведь я прекрасно осознавал, что меня могут убить в любой момент. И самое трудное — не думать об этом, иначе ты не сможешь трезво мыслить, оценивать ситуацию и руководить подчиненными.

Мой товарищ Юра Макаров, с которым мы вместе за пять месяцев получили лейтенантские погоны в военном училище (в 18 лет мы стали офицерами) погиб в первые минуты своего первого боя — только поднялся в атаку, и его тут же сразила пуля. Но он погиб за родину как герой! А мне вот, считай, повезло, я дошел с боями от Курска до Волги и потом обратно до пушкинского Михайловского, хотя и получил тяжелое ранение, стал инвалидом войны. Может, потому жив остался, что какое-то время был командиром группы разведки. Да, мы ходили за линию фронта в расположение немецких войск, и все же это было менее опасно, чем открытый бой.

Она очень страшная, эта правда войны. Но, собственно, какой был ещё у нас выход, кроме как идти в атаку? Сдаться? Конечно, были такие, кто сдавался, но это не мужское дело…

— А награды у вас есть?

— Конечно! Ордена и медали, хотя сначала, в 41-ом награды давали скупо. Другой был порядок: пока бумаги дойдут до Верховного Совета, пока их там рассмотрят… Многие герои не дождались своих наград, погибли раньше. А во второй половине войны право награждать получили командиры дивизий и уж им-то, на передовой, не было никакого резона проявлять скупость. Они видели, какой ценой эти ордена зарабатываются.

— Как вы стали писателем?

— Первые заметки я опубликовал в дивизионной газете. А уже потом, когда вернулся домой, в Грозный, начал сотрудничать с местными газетами. Стал журналистом, в республиканской газете «Грозненский рабочий» дорос до ответственного секретаря — это, по сути, начальник штаба редакции. У нас была самая простая семья: мама работала уборщицей, она вообще грамоты толком не знала, отец — слесарем на заводе, но при этом они были культурными, порядочными людьми, и я их считал и считаю главными своими учителями. Они никогда соседям резкого слова не сказали, я никогда не слышал, чтобы отец с матерью между собой ссорились. Мы очень бедно жили, нас, пацанов, у родителей было двое (младший брат погиб на фронте), но они покупали нам книги. Главный подарок, который я получил в детстве — томик Пушкина. Увидев, что я увлекаюсь рисованием, мне выписали журнал «Юный художник». Я один в провинциальном городе получал этот московский журнал.

Когда я стал писать рассказы и повести, то понял, что для творческого роста мне нужна литературная среда, и принял решение переехать в Ростов. В те времена особой разницы не было, где жить — в Чечне или на Дону, мы все, южане, считали друг друга не просто соседями, а почти земляками. Никакой межнациональной розни тогда и в помине не было. Я — армянин (мой отец был призван на первую мировую войну из Армении и уже в царской армии ему поменяли фамилию на русскую, мама в юности из Зангезура перебралась на Кубань), а друзья у меня были русские, чеченцы, евреи — короче, полный интернационал. Мы как-то вообще значения не придавали тому, кто какой национальности. Это было не важно, главное, какой ты человек…

В чести была порядочность, верность данному слову, умение искренне (а не из-за какой-то выгоды) дружить, хорошо знать и любить дело, которым ты занимаешься — халтурщиков не уважали ни в редакции, ни на заводе или на стройке. Хорошие были времена, и с той поры я как был, так в душе, по убеждениям, и остался коммунистом.

— Вы член КПСС?

— Нет. Товарищи меня уговаривали вступить, но я отказался. Я на фронте в партию заявление написал, потому что видел, кто носит партийный билет, и хотел на этих людей походить. Партия тогда воевала, коммунисты первыми в атаку поднимались — как в знаменитом стихотворении Межирова написано. Это всё правда, был такой приказ: «Коммунисты — вперед!» И шли вперед, заслоняя собой товарищей.

Я совсем зеленый был командир, а вот политруком у нас был коммунист, директор школы, уже, как мне тогда казалось в летах — за сорок ему было. Так пока мы в атаки ходили, он всем занимался — и чтобы боеприпасы вовремя подвезли, и чтобы бойцы были сыты, обуты-одеты. Всегда поможет, подскажет, ободрит. А если командир ранен, сам в атаку бойцов поведет — настоящий комиссар!

И только после войны я начал понимать, что в нашей партии не все такие люди. Разные были люди и совсем не все по убеждениям туда вступали, немало лезло карьеристов. Так что я считаю, что КПСС не Рейган развалил, партийная верхушка переродилась, стала ваучеры скупать. Эти-то товарищи, которые хотели стать господами, знали, куда эти ваучеры вложить и вообще что где взять из народного добра. И в выборе средств «первоначального накопления капитала» совсем не стеснялись. Такие под расстрел в борьбе за идеалы не пойдут, это уж точно!

Сейчас как раз борцов -то и пинают все, кому не лень. Недавно прочитал, как один публицист уже и декабристов охаивает — не надо было им, дескать, восстание поднимать. А сам этот писака, между прочим, еврей, и мне очень захотелось у него спросить: «А где бы ты был, если бы не декабристы, которые разбудили Герцена, а потом и марксисты подхватили знамя освободительного движения в России?» Вполне возможно, что в черте оседлости, куда царь сселял всех евреев. Наша революция весь мир перевернула. Историю не надо перекраивать и переписывать! Что было, то было…

«В Ростове художественных музеев несколько, а в Грозном их нет», — так объясняет писатель и искусствовед Николай Егоров свой необычный по нынешним временам поступок. А уж мысли выгодно продать коллекцию, которая стоит немалых денег, чтобы себя порадовать на старости лет, да еще детям и внукам оставить приличное наследство, у него и вовсе не было. Ветеран и от квартиры в Грозном, которая ему полагалась как почетному гражданину, отказался: «Если бы я был помоложе и собирался туда переезжать, тогда квартира эта была бы мне нужна. А получить квартиру, чтобы потом её продать, — это как-то неприлично». У старого солдата еще те, прежние понятия о приличии.
— Над чем вы сейчас работаете?

— Газета «Академия» попросила написать статью о моих впечатлениях от сегодняшнего Грозного. Восстановленный из руин город, конечно, впечатляет. Но я хочу написать не только об этом. Сегодня, к сожалению, вся остальная страна воспринимает Кавказ как нечто враждебное. И в первую очередь это относится к Чечне и чеченцам. Но я — то знаю, что это ошибочное мнение, что нельзя боевиков ассоциировать со всем народом. Все мои чеченские друзья — прекрасные люди!

В свой последний приезд я навестил свою одноклассницу. Представьте, сколько ей пришлось хлебнуть горя: в детстве депортацию вместе со всем народом, уже в преклонных годах — так называемые чеченские войны, первую и вторую, но при этом она сохранила ясный ум, жизнелюбие и доброту к людям. Кстати, чеченцы считают меня своим писателем: в литературном музее в Грозном среди классиков чеченской литературы висит и мой портрет.

— Вы считаете, что жизнь удалась?

— Пока да, а там видно будет, еще, как говорится, не вечер — кавказские аксакалы долго живут! А если серьезно, жизнь мне действительно выпала интересная, яркая, я всегда занимался любимым делом и меня окружали прекрасные люди. У нас замечательная семья: жена, дети, внуки… Грех жаловаться!

Беседу вела Наталья Соколова.
ИСТОЧНИК