МОЙ МАЙ

1 мая 1937 года я, к тому времени прочитавший сказки Пушкина, впервые узнал, что кроме «наших» букв есть и «не наши». Отец взял меня на демонстрацию, и мы увидели ребят в пилотках с кисточками (их называли испанками). На красном транспаранте, который они несли, было крупно написано белыми буквами: «NO PASARAN». После объяснения, что это значит, я стал не по годам внимателен к событиям в Испании. Вперемешку с тем, что знал или узнавал о гражданской войне у нас, антифашистская героика республиканцев основала некий фундамент моего мировосприятия. Оно обрастало всё новыми сведениями о боях на озере Хасан, у сопки Заозёрной, на Халхин-голе, в Финляндии… Словом, детство ещё в довоенной своей части было «военно-патриотическим», а строже говоря — милитаризованным.

* * *

3 мая 1941 года мы с другом, таким же, как я, первоклассником, впервые побывали в театре без взрослых. До этого я видел два спектакля, на которые меня брали родители: «На берегу Невы» и «Сын народа». Авторов пьес я узнал потом: Константин Тренёв и Юрий Герман. Те, первые впечатления были невнятными (мне-то было пять-шесть лет), запомнились только какие-то обедающие буржуи, Ленин под красным флагом в первом спектакле и слепой учитель с глобусом (вёл урок «на ощупь») во втором. А вот «Сказку Михаила Светлова, которую Ростовский ТЮЗ привёз в Шахты и показал нам перед самой войной, мы с другом запомнили почти наизусть, причём с такими деталями декораций, освещения и т. п., что пересказом удивили своих домашних. Потом за всю войну я видел только один спектакль — «На бойком месте» Островского, а после войны, в 7-м классе стал заядлым театралом, смотрел по два раза «Смех и слёзы» Михалкова, «Жизнь в цитадели» Якобсона, «Глубокие корни» Гоу и Юссо, «Губернатора провинции» братьев Тур и Шейнина (потом по этой пьесе сделали фильм «Встреча на Эльбе») и даже сам сыграл две роли в драмкружке Дома пионеров: Шута в «Хрустальном башмачке» Тамары Габбе и капитан-лейтенанта Королькова в «Морском охотнике» Николая Чуковского. А о светловской «Сказке» вспоминал потом, в 70-х, когда главный режиссёр Ростовского ТЮЗа Юрий Ерёмин вовлёк меня в работу над текстами песен для своих спектаклей «Орфей» (по Леониду Жуховицкому), «Бравый солдат Швейк», «Дон-Кихот» и других.

* * *

5 мая с детства помню как «День большевистской печати». Позже узнал, что в 1818 году в этот день родился Карл Маркс, а в 1912 — вышел первый номер «Правды». Когда стал журналистом (да ещё когда был студентом), праздновал этот день в ряду всех майских торжеств, и этот профессиональный праздник так прочно слит в сознании с весенним цветением, что не могу привыкнуть к Дню российской печати, отмечаемому 13 января (в день выхода первого номера петровских «Ведомостей»). Старый Новый год — и только.

* * *

6 мая — день Георгия Победоносца. В семье это были именины моего старшего брата Юры (крещённого Георгием). В 45-м году на этот день пришлась Пасха, и все говорили, что это предвещает Победу. Так для меня материализовалось слово «Победоносец».

* * *

7 мая — День радио. Первый раз его отмечали в 1945 году. У нас в доме радио не выключалось вообще с тех пор, как восстановили Шахтинский радиоузел в марте 43-го, после освобождения города от оккупации. До немецких бомбёжек и вторжения в июле 42-го радио слушали непрерывно (оповещения о воздушной тревоге и отбое, сводки «Совинформбюро», концерты по заявкам солдат и офицеров, «Письма с фронта» и т. п.). Утром 30 ноября 41-го года радио сообщило об освобождении Ростова. Взрослых это не столько обрадовало, сколько перепугало, потому что никто не знал, что немцы так близко: о том, что Ростов был ими захвачен на неделю с лишним, не сообщалось ни по радио, ни в газетах. Весной 43-го я услышал знакомые с довоенных времён слова: «Говорит Ростов-на-Дону. Работает радиостанция РВ-12 имени Ленина» (по аналогии с таким же знакомым «Говорит Москва. Работает радиостанция имени Коминтерна»), и это было непередаваемой радостью. Учиться в сентябре я пошёл в третий класс и готовил уроки при включённом радио. Это вошло в привычку и продолжалось до окончания школы. 12 февраля 44-го года я впервые выступал у микрофона в студии радиоузла — читал своё очень корявое стихотворение, посвящённое годовщине изгнания фашистских захватчиков. Меня, конечно, хвалили, но никто, как и сам я, не мог себе представить, что в далёком 1981 году я приду на Ростовское радио и останусь там на 30 с лишним лет.

* * *

9 мая было объявлено Днём Победы в 45-м году, но в обиходе в тот день слова «победа» не было. По крайней мере, я не слышал. Все говорили: «Война кончилась!» И ещё в ходу было новое слово «капитуляция». Особенно оно понравилось нам, мальчишкам, По нашей улице бежал маленький оборвыш и кричал: «Капутуляция!» Словечко так и прижилось бы, да взрослые зашикали. Боялись, а вдруг «там, где надо» примут за насмешку над историческим «Актом о безоговорочной капитуляции Германии». Но как этот ребячий неологизм перекликался с «Гитлер капут», слышанным от самих немцев!

* * *

15 мая 2011 года умер Александр Яковлевич Обертынский. Наш Саша. Был он человеком стиля. В студенческие годы (РГУ, филфак) он слыл законодателем моды, даже пострадал от гонений на узкие брюки. Работая помрежем на телевидении, всех удивлял своей эрудицией, художественным вкусом. Несколько лет мы работали с ним в журнале «Дон», вначале литредакторами, потом я был замом главреда, он заведовал отделом критики. Прекрасно писал. Заочно окончил аспирантуру Пушкинского дома, занимался Львом Толстым, но в науку так и не пошёл. Увлёкся киноведением, стал сценаристом нескольких отличных фильмов Ростовской студии кинохроники. В 90-х возглавил Донской союз кинематографистов, отстоял Дом кино от многочисленных корыстных посягательств. Он ещё в июле 2010 года, отмечая своё 75-летие, был здоров, весел… Коварный рак поджелудочной железы погубил его за несколько месяцев. А на похоронах мне вдруг вспомнилось, как он стал первым среди нас обладателем катушечного магнитофона и одержимым собирателем песен Окуджавы, Галича, Кима, Высоцкого, Визбора…

* * *

19 мая мы отмечали в своё время День пионерии. Теперь на радио решили вспомнить о нём в связи с современным скаутским движением. Попросили меня рассказать о вступлении в пионеры. Что было примечательно тогда, в 43-м году? Вернувшиеся из эвакуации сверстники уже были пионерами, а нас, остававшихся в оккупированном городе, только готовили к приёму. Было дано задание выучить новый Гимн Советского Союза (тогда, хоть уже распустили Коминтерн, государственным гимном СССР оставался «Интернационал»). Помню, как трудно давалась нам последняя строчка припева: «Пусть от победы к победе ведёт». Дело в том, что на слуху была та же музыка Александрова, но со стихами Лебедева-Кумача — «Песня о коммунистической партии»:

И Маркса, и Энгельса солнечный гений

Предвидел коммуны грядущий восход.

Нам эту дорогу указывал Ленин,

И Сталин по этой дороге ведёт.

Славой овеяна,

Волею спаяна,

Крепни и здравствуй во веки веков

Партия Ленина,

Партия Сталина,

Мудрая партия

Большевиков!

В припеве той песни была отчётливая пауза перед словом «большевиков», и мы невольно делали её при исполнении гимна. Получалось почти крамольно:

Славься, Отечество наше свободное,

Дружбы народов надёжный оплот!

Знамя советское, знамя народное

Пусть от победы к по… беде ведёт!

Нашёлся-таки среди нас Толик Борщёв с абсолютным слухом — он и выручил всех, сгладив злополучную цезуру своим тоненьким дискантом. С тех пор мы были «всегда готовы» исполнять гимн с дважды менявшимися потом словами Сергея Михалкова.