Ещё декабрьское…

Серыми комьями в городе болен смертельно снег, —

эту инфекцию не научился никто лечить…

Серая птица со стаей рассорилась на сосне;

серые мысли от ссоры становятся чёрными, как грачи…

Всё началось с пустяка, если только зима — пустяк,

ветер запутался в мокром лохматом чужом гнезде;

в нервной системе у птицы гостил, и остался на век в гостях;

нервная птица кружится теперь ниоткуда, ни там, ни здесь, —

мечется, мечется, памятью падает в снег больной,

даже не может себе расколоть об асфальт орех…

Вспомнить бы, только бы вспомнить: в другом декабре, давно,

чьё-то огромное сердце разбила на каменном алтаре, —

вот и летит, от зимы до сумятицы в чувствах своих кружа.

Ветер запутался, мысли запутались, в перьях — сплошной раздрай…

Кровь — не вода, и течёт не из омута, есть отчего дрожать,

не застегнётся на несколько пуговиц птичьего крика край.

Как раскололось, припомнить бы, сердце, похожее на орех…

Хочешь — не хочешь теперь, но придётся из стаи — вон.

Это зима. Это просто болезнь. Это серый недужный снег.

Это в белой его душе предлетальный морозный звон…