ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

От унылой песни свой слух давно защищаю,

Но звучит она, назойливо повторяясь.

Годы-годы летят. Ими я богатею, нищая

На весёлую ноту, весеннюю радость.

Так и будет без срока теперь — ни аза, ни азарта?

Или где-то когда-то наступит иная эпоха,

Что пройдет белым светом по черному снегу марта

И пребудет со мной до конца, до последнего вдоха?

Может быть, может не быть. Порою злой да острожной

Никогда не узнаешь, чем кончится эта мука.

Я уже написала вперед, что было возможно:

От идиллий сельских до смерти лучшего друга.

Он стращал меня, слезы мои, утирая, плакал,

Поучал, что почем да зачем в этой стылой жизни.

Но любовь ни четвертым, ни пятым знаком

Не горит, не творится, — выпячивается аневризмой.

Атавизмом звучит признанье. Призванье колом

Стало в горле — ни проглотить, ни плюнуть.

На дешевку эту: поэт — так и жги глаголом,

Я уже не куплюсь, карасем наивным не клюну.

Спит зима под покровом ноябрьской ночи.

Но проснется скоро и даст хорошо… Пространство,

Заполняясь стужей, гудит, верещит, грохочет

И хохочет в лицо, обжигая льдинками страсти.

Что же делать мне в темной ночи, в этом доме тесном,

Где бардак потому и бардак, что никем невидим?

Я давно защищаю свой слух от унылой песни,

Что болит монотонно, как в сердце звучит обида.

Я давно… Впрочем, мне-то и так понятно

Как давно я живу… Бытую на этом свете.

Сорок девять лет. Но до внятной даты

Не хватает… еще одного лета.