Написать автору
Оставить комментарий

avatar

Часть 4, гл. 1−3

ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ. Точки над «i», перечёркнутые «t»

1

Мы вышли из вертолёта.

— Вылезай и ты, — сказал я Каблукову.

— Зачем?

— Пойдёшь с нами. Ты нам нужен. Пока как свидетель, — подчеркнул я. — Будешь ерепениться — хуже себе сделаешь. Сам понимаешь, что деваться тебе некуда. Загремишь под следствие — и Князь твой не поможет. Да ещё сам с тобой и разберётся, ежели не утоп. Нового извозчика найти для него не проблема.

— Надеюсь, ты не собираешься опять в пожарные? — спросила Марина.

— Нет. Пойдём через парадный вход, как все белые люди.

Мы двинули напрямик — через розарий, угол самшитовой рощи — и, спокойно и деловито, вошли в вестибюль.

Наш приход суматохи не вызвал. Администраторша окинула дежурным взглядом, но этим её реакция и ограничилась.

Даже лифт сегодня не капризничал.

Выйдя из лифта, мы направились к номеру Грищукова.

2

— Кто там? — из-за двери спрашивает хозяин, отзываясь на мой стук.

Я подбадриваю «однополчанина» тычком в бок.

— Каблуков. От Князя, — отвечает тот.

Дверь приоткрывается, мощным своим плечом Заволин напирает на неё и, оттесняя хозяина, врывается в прихожую. Мы с Каблуковым вваливаемся за ним. После входит Марина.

— На помощь!.. — визжит Грищуков и по-змеиному извивается, пытаясь освободить рот, зажатый могучей дланью командора.

Тот силой усаживает его на диван, продолжая держать «глушитель» на челюсти Грищукова.

— Без истерик, Грищуков, — спокойно говорю я. — Попытайся взять себя в руки. Мы не собираемся тебя убивать. Просто есть деловой разговор. Сиди молча, слушай и открывай рот, только когда тебя о чём-то спросят. Саша, если он будет вякать — заткни ему фонтан… да вот, хотя бы этой «Правдой», — я протягиваю Саше взятую со стола газету.

Заволин отпускает Грищукова. Тот хватает воздух ртом и затравленно озирается. Но молчит.

— Так вот, — продолжаю я. — За свою шкуру не дрожи. Будешь благоразумен — никто тебя не тронет. Но имей в виду: шкура твоя всё-таки в моих руках. И лишить тебя всего, чего ты добился своими преступлениями, я могу. Вряд ли ты этого хочешь.

— Какими преступлениями?! — вскидывается Грищуков.

— На твоей совести смерть Ракитина… Хотя совесть тут ни при чём, — поправляюсь я, — у тебя её всё равно нет. Для тебя такого понятия не существует. Скажем так: ты подтолкнул Ракитина к гибели.

— Я его не толкал! — кричит Грищуков. — Он сам сорвался.

— Допускаю, что так, — говорю я. — Я имел в виду переносное значение этого слова. Но ты всё-таки не перебивай меня. Был договор отвечать лишь на мои вопросы. Саша, проконтролируй.

Заволин скатывает газету в трубку, мнёт её и складывает пополам. Получается неплохой кляп.

— Продолжим, — говорю я. — Итак, даже если ты не подтолкнул Ракитина, когда тот перебирался с лоджии Куинбуса на лестницу, всё равно гибель его подготовил ты. Вот как это было.

Твой хозяин, договорившись о «дружеской услуге» со своим приятелем Князем, поручил тебе всю, так сказать, технологию расправы с Ракитиным. Пара тонтон-макутов… впрочем, тебе это, наверно, непонятно. Парочка орангутангов — так скажем, — должна была после ужина проникнуть в номер Ракитина; ключ от любого номера обеспечивал твой друг Гия; прикончить его, сбросить труп в самшитовые заросли, затем подобрать, доставить к вертолёту, привезти в пещеру — и там, скорее всего, сбросить в одну из бездонных пропастей, где никто никогда его не обнаружил бы. Правильно? — спрашиваю я Грищукова.

Тот молчит. Что ж, как известно, молчание — знак согласия.

— Всё было несложно. Но ты, со своей простодушной глупостью, сумел запутать условия задачи. Не желая запутать — имею я в виду. Но желая переформулировать их в собственных интересах.

Ты решил воспользоваться благоприятными обстоятельствами, чтобы достичь своих затаённых целей. А именно: руками Ракитина избавиться от Куинбуса, зная, что после этого Ракитин всё равно «исчезнет». Ты проявил даже завидную предусмотрительность. На тот случай, если с устранением Ракитина возникнет какой-то сбой, ты подготовил магнитофон, чтобы записать на плёнку то, что произойдёт между ним и Куинбусом. Ты организовал сюжет, на первый взгляд, логичный, но — в точности как в твоих нелепых романах — совершенно не учитывающий, что в жизни действуют не послушные твоей воле марионетки-персонажи, а живые люди.

Ты наивно подумал, что Ракитин радостно ухватится за этот бредовый способ с предложенной тобой иглой. Но он, находясь в подавленном состоянии, хотя и отметил бредовость затеи, отверг её не по этой причине, а в принципе. Потому что убить человека он не способен. Даже такого выродка, как Куинбус.

Этого ты не предполагал. Отказ Ракитина означал, что тебе придётся осуществлять свой замысел самому. Трусу такое по плечу лишь при удачном стечении обстоятельств, при полном отсутствии риска. И тут тебе опять повезло, хотя ты этого и не ждал.

Ракитин (чего ты не предвидел, меря всех людей по своей мерке) после твоего предложения решил предупредить Куинбуса о твоих замыслах. Не знаю, почему он не сделал этого по телефону, — тут возможны различные причины: то ли ты заботливо оборвал провод, то ли Куинбус крепко спал и не слышал звонка; а скорее всего — Ракитин хотел сообщить бывшему другу эту новость, глядя ему в глаза. Но это и не важно. Почему он не отправился к Куинбусу обычным путём — особых объяснений не требует: он подозревал ловушку и, очевидно, надеялся распознать её заранее, заглянув через стекло в комнату. Да учитывал, вероятно, и то, что ты можешь следить за дверью своего соседа. Вскоре после твоего ухода он спустился на пятый этаж и, не застав меня, подсунул конверт под дверь моего номера. Потом вернулся к себе, запер дверь и проник на пожарную лестницу.

Он тоже переоценил твои умственные способности, Грищуков. Не ожидав ракитинского отказа — после него ты запаниковал. Какие там ловушки для Ракитина! Ты подумал, что сам попал в западню. Ведь если Ракитин расскажет Куинбусу о твоём визите, тебе сложновато будет оправдываться и выкручиваться. И тут ты вспомнил о приготовленном к записи магнитофоне, установленном на лоджии Куинбуса. Точнее, на её перилах. Так, Грищуков?

Тот растерянно кивнул.

— Правильно. Я так и решил, что перелезать на соседнюю лоджию ты не осмелился. Для этого у тебя кишка тонка. А шнур микрофона был выведен заранее. Через форточку?..

— Под оконной рамой, — прошептал он.

— Да, там его проще замаскировать. Верно… Итак, ты кинулся убирать кассетник с перил. Отсоединил шнур, подхватил магнитофон и… Ну, продолжай, ты же видишь, что мне известно всё досконально…

Грищуков молчит.

— …и увидел поднимающегося по пожарной лестнице Ракитина, — приходится мне продолжать самому. — Этого ты никак не ожидал, но узнать о том, что он задумал, тебе было необходимо.

Когда Ракитин вошёл в комнату, ты вернул кассетник на перила и присоединил шнур…

3

Ну, а теперь, как я и обещал, пришла и для вас пора услышать запись на грищуковской кассете. Не правда ли — сейчас для этого самый подходящий момент? Если б я озвучил для вас эту запись вчера, когда мы прослушивали её с Сашей, в данный момент вам пришлось бы напрягать память, а то и искать нужные страницы. Видите, от каких хлопот я вас избавил?.. Забота о вашем комфорте — мой первейший долг.

Итак, перенеситесь на одну эту главку из грищуковского полулюкса в лагерь золотоискателей, где мы с вами побывали вчера, и присоединяйтесь к нам с Заволиным. Если хотите — я даже позволю вам щёлкнуть клавишей «воспроизведение». Ну, а чтоб вам совсем уж всё было понятно, по ходу записи кое-где буду вставлять кусочки собственного комментария. Потрескиванья, шумы, паузы между репликами — довообразите сами; я упомяну о них выборочно, только если они относятся к сути происходящего.

Нажали?..

«- …ди-сиди, Гоша. Не беспокойся. Я тоже присяду — да вот хоть на край дивана. Вижу, ты меня не ждал…

— Как ты вошёл?.. (Удивление, граничащее с легким испугом.)

— Как все духи. Проник сквозь стены… Чему ты удивляешься? Меня убили по твоей просьбе, пока ты мирно дремал. Вот зашёл попрощаться. Перед отбытием на небеса. Я ведь твой друг детства, с кем связаны лучшие твои воспоминания. Что ж ты не пускаешь слезу?.. Как тогда?..

— Ты… ты пьян, Сёма? (Интонация надежды.)

— Как ни странно — нет. Все духи — трезвенники.

— Брось свои глупые шутки! Я понял: Эухения не закрыла дверь…

— Значит, в привидения ты не веришь?.. Хочешь ущипнуть мою руку? Чтоб убедиться?..

— Не трогай меня!.. (Повышенная степень испуга в голосе.)

— Не дрожи… От моей руки ты не умрёшь…

— Что тебе нужно?!. (Испуг, близкий к истерике. Попытка привстать с кресла.)

— Сиди! — более резкий тон. — Теперь я не шучу. Сиди и слушай! Я не собираюсь тебя душить. Это сделают другие. Твоему лакею надоело носить за тобой шлейф, Гоша. Да-да, я всё знаю. Знаю, что ты велел убить меня. А мне твой верный помощник и секретарь предложил убрать тебя с его дороги. Дал мне оружие…

(Резкий непродолжительный стон, переходящий в хрип.)

— Не трясись… Нет у меня никакого оружия… Гоша!.. Что с тобой, Гоша!..

(Прерывистое хрипение без всяких стонов.)"

На этом диалог однокашников заканчивается. Дальше, после некоторой паузы, следует монолог Ракитина, артикулированный им вполголоса. Человек разговаривает сам с собой:

«- Боже мой… Он так и не понял, зачем я пришёл… Может, он был уже отравлен?.. Это и есть ловушка?!. Сейчас на месте преступления застанут меня!?.»

Шагов не слышно — толстый мягкий ковёр на полу. Тоскливый вой, похожий на волчий… Мне он знаком — так завывает в непогоду ветер на высоте верхних этажей; внизу его не слышно… Щелчок выключателя. Всё.

Продолжение имеется

Комментарии — 0

Добавить комментарий

Реклама на сайте

Система Orphus
Все тексты сайта опубликованы в авторской редакции.
В случае обнаружения каких-либо опечаток, ошибок или неточностей, просьба написать автору текста или обратиться к администратору сайта.