Поздравлдяем с днём рождения Екатерину Гонзалес, председателя РРО СРП, желаем вдохновения и здоровья!
.
«Е. П. Гонзалес-Гальего родилась в столице Донского казачества городе Новочеркасске Ростовской области в 1965 году в семье преподавателя Новочеркасского политехнического института и медицинской сестры. Окончила исторический факультет Ростовского государственного университета, будучи студенткой, преподавала историю в школе и начала писать статьи в местные газеты. С 1990 года корреспондент, а затем главный редактор городских газет „Донская речь“ и „Вечерний Новочеркасск“. В настоящее время главный редактор областной газеты для инвалидов „Единство инвалидного движения“.
Пишет стихи с 2 лет. Первая книга „Час одиноких“ вышла в 1999 году, вторая „Нерайский сад“ в 2003, третья „Poste restante. Оставленная почта“ в 2015.
Интересы: книги, психология, астрология, тарология, классическая музыка, авторская песня, кино, мультфильмы, путешествия.» («45-я параллель»)
.
Каменным дедам Танаиса
.
Три волхва уселись на порог
хижины под камышовой крышей.
— Говорят, в такой родился Бог.
— Помолчи, я соловья не слышу.
,
— Где ты в марте видел соловья?
Одурел от вечного похмелья?
— Да какое, это был не я,
пью по воскресеньям — для веселья.
,
С неба в землю пялилась звезда.
Камень недвижимый плёл рассказы.
А они смотрели в никуда,
охромев на три неправых глаза.
,
Был один — поэт, другой — поэт.
Третий уж давно поэтом не был.
Он оставил свой огромный след
на земле и отходил на небо.
,
Только тело, оставаясь здесь,
не теряло связи с формой быта,
требовало выпить и поесть,
за что было ласково побито.
,
За холмом затеплилась заря,
и луна померкла в алом свете.
«Жизнь прошла, а всё-таки не зря», —
в камышах шептал бездомный ветер.
,
На земле блестел пустой сосуд —
водка дня осколочной гранатой.
— Ну, а завтра, друг, на Страшный суд…
— Мы всегда готовы, если надо.
,
Петухи разбили тишину.
Кто-то просыпался в старом доме.
А друзья как есть, пошли ко дну,
опустились тихо в волны дрёмы.
,
Век прошёл, они всё спят и спят,
шелестя уныло вялой кожей.
Не буди их, каменных ребят,
вечных часовых твоих острожных.
В литературной гостиной ДГПБ 20 мая в 15.00 состоится презентация двух книг Галины Ульшиной, изданных в серии «100-личная метрика». Приходите!
Делириум тременс* имеет в активе то,
что вдруг исчезает грань… Зоопарк Денницы
с набором рогов и копыт, пятаков, хвостов
сожительствует с душой, а не просто мнится.
По слухам, приятного мало. Дверной глазок
в преддверие пекла обычно задёрнут шторкой,
но если туда заглянул хотя бы разок —
так это не глюки, и дверку лучше не торкать.
Но время имеет свойство идти назад.
Хотя бы и близко не пахло зелёным змием —
бездонное «было» вернёт пережитый ад,
и память поднимет чугунные веки Вию.
.
Мальчонке всего-то исполнилось пять или шесть.
Обычный ребёнок, детство без лишних стрессов,
и вряд ли он был законной добычей бесов,
но речь не об этом… Кошмара чёрная шерсть
его не спросила. Мозги одолевший жар
две ночи подряд служил одному и тому же:
меж этим и тем куда-то делась межа,
оставив ему непосильный посмертный ужас.
…Он был содержимым безмерно жуткой тюрьмы,
и тьма была её единственной сутью.
Он был амёбой, кляксой, гримасой тьмы,
в себе заключавшей зыбкое бремя ртути.
Он был существом, пробитым тупой иглой,
беззвучным воплем, агонией и надсадой,
и только животный страх сохранял его —
на долю мига — от будущего распада,
не смерти второй, а вовсе не-бытия.
И зная уже, что края ему не будет,
себя на исходе, дрожало жалкое «я»,
ничем не скреплённое в той кромешной посуде…
Баланс на оси, где малейшей опоры нет,
и судорожный пароксизм эфемерной кожи
угрюмой смолой пропитывал чёрный свет,
и муки секунды с вечностью были схожи.
.
Он лет через сорок припомнил тот эпизод
и думал печально про опыт, вставший из праха,
узнать не умея, какой уродливый код,
какие грехи эгоизма легли на плаху.
…И был через множество дней предутренний сон.
Там море шумело, на жёлтом песке играя,
и, стоя поодаль, счастливо завидовал он
весёлому братству людей, обещанных раю.
*) Белая горячка
25 января в 14 часов в Публичной библиотеке (в гостиной на 3-м этаже) начнется литературный вечер на основе подборок Г. Койсужанки, О. Андреевой, А. Данкеева, А. Соболева, песен В. Ильина. Вход свободный.
Камыш был очень высокий. Знаете почему?
Потому, что его было много, он рос очень густо, и каждый стебель тянулся повыше, становился на цыпочки, чтобы увидеть, что творится вокруг. Если ты маленький — тебе же ничего не видно за чужими головами. Даже если тебе очень повезло, и ты родился у самого берега, где горизонт открыт и видно далеко-далеко — всё равно ведь очень хочется стать повыше — чтобы вырваться из тени, которая не уходит полдня, чтобы увидеть дальше, больше, увидеть мир с другой стороны — через голову всего камыша!
А наша Камышинка росла посрединке, в самой гуще, и была пока что очень маленькой. Солнышко проникало к ней совсем редко, потому она так плохо росла. Но когда дул ветер, и весь камыш встревожено шумел, она спокойно засыпала, убаюканная этим шорохом. (Тем, кто выше ростом, всегда труднее жить. Зато интереснее.) Камышинка даже не знала, как выглядит река, и берег, и вокруг них — большой мир. Только ласковое солнышко вверху она видела, и тянулась к нему изо всех сил.
А пока что подводная часть её стебелька была вдвое больше надводной, и к ней приплывали рыбы, чаще — маленькие мальки. Камышинка была тонкой и гибкой, и они играли с её стебельком. Рыбы не умеют говорить. (А может быть, и умеют, но Камышинка не понимала их языка). Зато очень громко квакали кругом маленькие зелёные лягушки (хоть и маленькие, но слишком громкие и нахальные, Камышинка их боялась). Лягушки говорили непонятные слова — «трава», «лето», «пыль». «Песок», «деревья», «цветы» … Иногда и понятные — «комары», например. Камышинка только не понимала, почему лягушки с таким восторгом произносят это слово. Все другие слова лягушки произносили противным безразличным голосом.
Однажды утром Камышинка проснулась слишком рано, раньше всех. Она потянулась и почувствовала, что чуть-чуть подросла за ночь. И друг услышала то, что помешало ей спать.
Это была песня Жаворонка! В этой песне было много знакомых, но непонятных слов. Но главное — в ней была чудесная, ликующая музыка, а музыка не бывает непонятной. Камышинка дрожала всем стебельком, слушала, боялась пропустить хоть словечко, и почему-то плакала, и росла, росла! Ей казалось — ещё чуть-чуть, и она дотянется до крылатого певца, и увидит всё, чему он так радуется. Ей очень захотелось увидеть! Она даже подумала: «Как же это я раньше жила и не знала ничего этого?» Она и сейчас ничего ещё не знала, но голос Жаворонка уже лился ей в душу. И душа росла, росла, хотя стебелёк не становился длиннее. И родилась в проснувшейся душе Мечта. Камышинке очень захотелось поделиться Мечтой с Жаворонком, и она как могла громко зашелестела своими листьями.. Но Жаворонок ничего не услышал. Он улетел.
Только проснулся от шелеста старый седой Камыш, у которого ветер уже унёс половину курчавой коричневой шевелюры.
— Ты чего шумишь? А ревёшь почему? Лягушки обидели? — спросил он Камышинку.
— Нет… Почему он улетел? (Камышинка вдруг поняла, что плакала она совсем о другом. Но то, другое, так трудно объяснить деду Камышу)
— Жаворонок, что ли? Ещё вернётся… Да и на что он тебе? Сколько себя помню, вечно он спать мешает…
— Он так красиво поёт!
— Красиво… Надоело мне всё красивое. Красивое солнце, красивая река, красивые деревья, и это каждый день, а ты стоишь на месте и лысеешь… Скучно, вот что я тебе скажу… Хотя, может, и не стоит говорить тебе об этом, ещё успеешь понять. Все мы разные, но впереди у всех одно и то же — скука…
Камыш зевнул и заснул снова.
Значит, ничего интересного, — подумала Камышинка. Тогда зачем расти? Хорошо Жаворонку, у него есть крылья. Он свободен. А у неё — корни. Без них, наверное, и жить нельзя. Зачем расти? (А что же делать??)
Камышинка задумалась.
И тут налетел Ветер. Очень-очень сильный Ветер. И весь камыш послушно пригнулся, чтобы Ветер его не сломал. И Камышинка тоже пригнулась, но вдруг ей пришло в голову — если она сейчас встанет во весь рост — сможет увидеть то, чего никогда не видела — и реку, и берег…
И она распрямилась навстречу Ветру, чтобы посмотреть вокруг. Но не успела ничего увидеть, как очередной сильный порыв Ветра уже оторвал её от корней и швырнул в воду, на самую середину реки, и её понесло вниз по течению!
— Лечу… Плыву… — испуганно бормотала Камышинка, — живу… Живу!
Значит, без корней не умирают — подумала она. Её несло по широкой Реке, и уже вставало тёплое солнышко, а Ветер улетел.
А она жила. И увидела, что может теперь то, чего не могла раньше. Оказывается, стоит однажды распрямиться, не пригнуться вместе со всеми — и жизнь станет больше, шире, интереснее!
Её стали убаюкивать мягкие волны — она ведь сегодня так рано проснулась!
И ей приснился сон. К ней спустился из-под небес Жаворонок и прокричал: «Ты теперь тоже свободна! У тебя тоже есть крылья!»
Проснувшись, она тут же осмотрела себя. Нет, никаких крыльев не выросло… Но ей было так хорошо! И рыбки-мальки играли с ней по-прежнему.
Она ловко легла на гребень волны, и её выплеснуло на горячий песок. Ох, и удивились две смешные зелёные лягушки!
Когда Камышинка согрелась и обсохла, снова прилетел Ветер — но уже другой, тёплый и ласковый. Он легко подхватил Камышинку, и она взлетела вверх, и полетела над полем, над лесом, над деревней, к румяному каравану облаков на закате, тоненькая, золотая, безмерно счастливая…
— У меня есть крылья! — кричала она, а Ветер смеялся.
С тех пор она много путешествовала — то с Ветром, то с Рекой. Иногда Жаворонок прилетал к ней из своего поднебесья и пел свою волшебную песню.
А когда однажды Камышинка опустилась в тёплые детские руки, и мальчик подул в блестящую на солнце трубочку — душа Камышинки спела чистую и звонкую песню…
А потом мальчик с новой дудочкой в руке плыл в лодке против течения — и Камышинка увидела, узнала свой родной берег, свой родной камыш. И поняла, что очень любит это место.
Правда, отдыхая на песке, она слышала, как недовольно ворчали в чаще камыша — мол, нехорошо это, неправильно, куда это годится — летать где попало, жить надо так, как мы живём, и никак иначе. Пока не облетит последний парашютик шевелюры или пока люди не выжгут камыш вдоль реки…
Они сердились на Камышинку. Пока она их не покинула, они о ней и не знали ничего. А теперь она заставила их думать и сомневаться — а правильно ли они живут? Оказывается, можно и по-другому! Они говорили друг другу — что есть же традиции — но уже доносились снизу робкие голоса, что неплохо бы и нарушать традиции иногда… И на них сердито шикали старшие камыши. Тревожно и спутано шумел камыш. Но уже к вечеру все друг друга успокоили и зашелестели мирно и слажено: «.ты прав, и я прав, и все мы правы, и надо жить спокойно…»
Но где бы с тех пор ни летала Камышинка — она всегда возвращалась домой.
Свет не сходится клином — он в принципе создан иначе
и заточен под веер, порой уступающий тени —
тот, японский.
раз клетка открыта, а птица внутри — это значит,
ей не надо летать, хоть могла бы по праву рожденья.
Водопады отчаянья льются с висков по гортани.
Да с чего бы? Поглубже вдохни, можжевельник утешит.
Капиллярный подсос метафизики из подсознанья
снизойдёт к нелогичным весёлым русалкам да лешим.
Ради цельной картины пришлось пренебречь мелочами —
и состарились. Мелочи, в принципе, делают детство,
в смысле — радость… Осталось расталкивать пипл плечами —
дежавю, повторяемся. Пройдено, некуда деться,
чистый Чехов кругом, торжество несмешного закона,
и сама-то не лучше — иду, где протоптано — жутко,
и уже на последней секунде бегу на зелёный —
мне в награду за дерзость подходит восьмая маршрутка.
Я танцовщица буто. Об этом спросите у тени,
может, вам объяснит. Мне велит, ничего не решая
и не слушая жалоб на занятость, хитросплетенья
суеты — удержать балансир на поверхности шара.
В день рождения Будды мы выпили чашу муската,
эта ложь во спасение — очень опасный наркотик.
Все желанья твои есть твои ахиллесовы пяты,
вiзерункове скло, правда, я обмануться не против.
Ветер взяв за крыло, как-нибудь поднимусь по Рельефной,
оглянусь — и замру от резной синевы и прозрачной —
до Азова — планеты. Возможно, мы выживем, если
нас захочет спасти красота. Впрочем, неоднозначно.
Презентация новых выпусков серии 32 полосы и литературно-художественного журнала «Ковчег» состоится в Литературной гостиной ДГПБ 16 ноября в 12.00
1. Ефим Гаммер
2. «Под знаком Эрота 3»
3. «Под знаком Морфея 3»
4. Ольга Андреева
Как можно в поезде — читать?
Лечу, пьянея от цитат.
Вторичность слов — первичность — дня,
он весь сегодня — для меня,
он — из меня, за той чертой,
что маскирует немотой
пульс вечности, что птица влёт
и не заметив, проживёт
Кто понял жизнь — тот не спешит.
Как тису нравится самшит,
как мимо тянется вокзал,
как верно то, что ты сказал.
А за окном горит стерня,
и это лишь начало дня,
туман, и в нём полмира спит,
и психоделика степи.
О чём ты, город? Ни о чём.
Гордишься старым кирпичом,
лохмотья лозунгов, реклам…
Ты не об этом. Может, храм
расскажет над бедламом крыш —
о чём растерянно молчишь,
и то, что ты имел в виду
в билетно-кассовом аду.
Как только пар сорвёт свисток,
поедем прямо на восток —
железный грохот эстакад
достал, как 25-й кадр.
Ямал по-русски — край земли,
там рельсы кончатся. Вдали
на белой простыни листа
очнувшись, вздрогнула звезда.
Сегодня наблюдала митинг коммунистов у памятника Ленину.
Они пели песню с такими словами:
«Вернётся к нам товарищ Сталин,
готовьте списки,
готовьте списки."
© 2011 Ростовское региональное отделение Союза российских писателей
Все права защищены. Использование опубликованных текстов возможно только с разрешения авторов.
Создание сайта: А. Смирнов, М. Шестакова, рисунки Е. Терещенко
Все тексты сайта опубликованы в авторской редакции.
В случае обнаружения каких-либо опечаток, ошибок или неточностей, просьба написать автору текста или обратиться к администратору сайта.