4. Современная Россия…

Друзья, спасибо за доброжелательную оценку моих текстов. Они всего лишь авторская обработка и сведение к общему (моему внутреннему персональному) знаменателю множества разнородных теорий и концепций. Каждый заинтересованный мог легко убедиться, сколько сейчас хорошей и просто отличной публицистики, причем подчас противо-положной «ориентации», как и серьезной научной аналитики, разбирающей по косточкам любую политическую или социально-экономическую проблему.

Выбирай любое объяснение социальной реальности по своему вкусу. Несколько сложнее, если полностью подходящего объяснения не оказывается. В этом случае и начинаешь «кроить» сам, используя теоретические куски самого разного происхождения. Я не сомневаюсь, что в нашем избыточном мире, где всего больше, чем общество может усвоить, много миллионов таких вот «пошитых под себя» концепций. Просто далеко не всегда их создатели удосуживаются облечь свои мысли в обстоятельную письменную форму. Да и я бы не собрался. Если б не короткие публицистические рубки, возникавшие время от времени на нашем сайте. Они, в конце концов, и заставили высказаться…

Стало быть, о России. О «делах наших скорбных» (формулировка Горбатого из «Места встречи изменить нельзя»), наверное, имело смысл поговорить, уже определившись с маршрутом всего человечества, его движущими силами и возможными перспективами. Зная общее, можно было подкрутить окуляры, навести резкость непосредственно на «одну шестую» (уже седьмую) планетарного дредноута. Однако аналитическая разборка механизма мироустройства требует большего времени. До воскресенья уложиться шансов было немного. И потому вначале о России. В конце концов, есть большие резоны и в познавательном движении от частного к целому.

1

Итак, в конце ХХ в. случилось то, что случилось. Попытка реформы (результат которой в существенной степени был определен низким качеством политического «сопровождения»), кончилась выходом СССР в зону максимальной турбулентности. Это крайне неустойчивое положение, как уже говорилось, называется бифуркацией.

Все очень просто. Если до этого момента управленческий центр (мозг, политическая элита) контролировал развитие своей системы, то теперь ее будущее определяется прихотливым и уникальным стечением массы обстоятельств. Простой пример повседневной «бифуркации». Случай из жизни. Человек шел по горной тропе. С одной стороны, стена, с другой пропасть. В узком месте не рассчитал, сорвался вниз.

Этот короткий миг (доля, но может и целая секунда; а, то и полторы-две), когда он еще на тропе, еще балансирует, взмахивая руками, и неуклонно кренясь к бездне потому, что на тропе уже точно не удержится (пройдена точка невозврата), открывают страшный промежуток неконтролируемой динамики его тела, который и есть бифуркация.

Она продлится, пока человек будет катиться вниз, ломая кости и плюща внутренние органы, лететь по непредсказуемой траектории, зависящей от каждого случайного каменного выступа и жесткого древесного сучка. Бифуркация кончится, когда тело замрет внизу склона, вернется в зону устойчивости. Но как мы понимаем, если в нем и сохрани-лась жизнь, то вернулось тело в зону устойчивости уже в новом качестве, с иными возможностями и совсем другим витальным потенциалом.

Можно спорить о точных сроках советско-российской бифуркации. Для социальной науки это значимая тема, но в нынешнем обсуждении абсолютно второстепенная. Навскидку я определяю ее временную вилку так: 1989/1991 — 1994/1995.

Вошла в нее мировая супердержава, флагман одной из двух мировых систем; вышла страна, потерявшая треть государственной территории, половину населения, больше половины промышленного потенциала и ВВП, страна победившей олигархии.

2

Безусловно, пример с падением человека в пропасть по своим результатам далеко не полностью аналогичен падению СССР. Разбившийся человек потерял тотально, во всем и на всех уровнях своего организма. Со страной иначе. Отдельные «клетки» разбитого государства (люди, небольшие их группы/сообщества и даже социальные институты) в силу самых разных обстоятельств могли выиграть, и подчас весьма значительно, от распада страны и всех ее реформаций. Об этом уже говорилось в одной из предыдущих частей.

Можно сказать и больше. Многие социальные новации в стране в 1990-е гг. пошли легче, обозначилось множество точек роста. Ускорился ряд системных процессов, в том числе формирование гражданского общества — социального множества, которое Б. Андерсон обозначил как «горизон-тальное братство». То, что современное Российское государство по своей национальной структуре населения куда более «русское», чем СССР, помимо известных сложностей с интеграцией ряда народов Северного Кавказа и Поволжья также заключает несколько серьезных плюсов, связанных с более высоким уровнем базовой этнокультурной консоли-дации общества.

Список приобретений можно продолжить и детализировать. Но итогового вывода он изменить не в состоянии. Бифуркация конца ХХ в. нанесла национальному организму колоссальный урон. Повторюсь, не только потенциалу непосредственно государства, но и российскому обществу в целом. Его демографии, социально-психологическому тонусу. Если миллионы бывших советских граждан (индивидов-клеток) выиграли, то в проигрыше остались десятки миллионов. Интегральный итог состоявшейся системной трансформации был однозначно отрицательный.

Да, Россия в начале 90-х выжила, ко второй половине этого десятилетия кое-как экономически и социально срослась. Но и к концу его она по-прежнему страна-инвалид. Ходить, бегать, прыгать, как прежде — Боже упаси! В подъеме тяжестей (то есть способности реализовать значимые социально-экономические проекты) самые серьезные ограничения. Там-сям что-то постоянно болит, ноет, напоминает о полученных травмах. Из былых сверхдержавных достоинств, только и сохранился не выпавший при падении пистолет — ядерный потенциал.

Итак, к рубежу ХХI в. системное состояние России оставалось очень сложным. Бифуркация кончилась, но ни одна из центральных проблем развития страны решена не была. Победивший в России олигархический капитализм, не позволял ей вернуться в зону устойчивого социально-экономического развития. Эфемерность социальной стабильности обеспечиваемой все новыми масштабными западными финансовыми займами продемонстрировал дефолт 1998 года, 15-летний юбилей которого через неделю (17 августа) можно будет помянуть рюмкой «Бай-кала».

Необходимо было искать новый маршрут, новую траекторию развитию. В этом месте неизбежной становится небольшое теоретическое отступление, которые все желающие могут пропустить.

3

Любое общество в процессе своего развития постепенно вырабатывает собственную стратегию выживания — механизм выхода из кризисных ситуаций, которые неизбежны, если речь идет о долгоживущих социумах, за плечами которых многие сотни (если не тысячи) лет жизни.

Иными словами, у каждого государства/народа исторически формируется устойчивый комплексный механизм ответа на исторические вызовы. Причем именно успешность данного механизма определяет сохранение данного социума. В противном случае (неэффективность используемой «антикризисной» стратегии) общество с большой вероятностью прекращает свое существование, как не нашедшее адекватного исторического ответа, не решившее актуальных проблем своего развития.

Такой механизм, являясь важной частью национальной социокультурной традиции, включает:

— способы коллективной оценки действительности, возникающих угроз и рисков;

— формы коллективного реагирования на опасности как внешнего, так и внутреннего происхождения;

— определенный набор социальных технологий используемых государством/обществом для решения центральных проблем.

Успешность использования данного механизма в кризисные периоды закрепляет его в памяти государства/народа, как своего рода «алгоритм спасения», к которому следует прибегать в особенно сложные моменты развития. Тем самым, любое современное общество, проходившее в своей жизни через серьезные испытания, отработало свой апробированный способ выхода из кризиса. И потому продолжает существовать.

Однако никаких иллюзий в этом плане быть не должно. Любая самая успешная стратегия, многократно позволявшая социуму выбираться из критических передряг в прошлом, не является абсолютной гарантией на будущее и может не сработать в очередной сложный период. Более того общество может стать заложником этой былой успешности своего «алгоритма спасения». Полагаясь на имеющийся вековой опыт и включая проверенный механизм решения насущных проблем, оно не будет достаточно настойчивым в поиске и сравнительной оценке других возможных антикризисных стратегий, среди которых могут находиться более эффективные и соответствующие характеру современных проблем. Это побочное, но серьезное следствие излишней преданности страны своему традиционному антикризисному «менеджменту».

4

Российский традиционный «алгоритм спасения»; сформированная столетия назад и многократно апробированная антикризисная стратегия, заключается в повышении социально-политической жесткости и административно-управленческий централизации (сверхцентрализации) системы управления; максимальной концентрации в руках высшей власти финансовых и экономических ресурсов страны.

Именно через централизацию власти и ресурсов в длани московских великих князей происходило становление Московского государства; постепенное, занявшее почти два века, освобождение от орды. А еще через 100−150 лет, опять же через консолидацию общества и последующую политическую централизацию, Россия выкарабкалась из Смутного времени. Централизация, консолидация, концентрация — ключевые слова и в стабилизации послереволюционной Советской России (20-е гг. ХХ века).

Необходимым (и в значительной степени неизбежным) спутником всех данных центростремительных периодов было усиление всего бюрократического каркаса власти, ее административно-управленческой вертикали со всеми сопутствующими пороками и несообразностями.

Постсоветская Россия начала 90-х гг. в этом отношении представляла явное исключение. Впервые в отечественной истории, в качестве основной антикризисной стратегии новая власть, победившая советский авторитаризм, пыталась использовать не просто другой, но по сути противоположный — демократический «алгоритм спасения», попыталась вывести страну на траекторию устойчивого социально-политического и экономического развития через стратегии «свободы».

Чем обернулась эта попытка, мы знаем. Почему? — большая самостоятельная тема. Скажу только, что реализация подобной стратегии в России требовала столь же мастерского политического сопровождения, как и нелетальная системная реформа СССР. Тем более, что опыта выхода из кризиса через включение демократических механизмов, активизацию групповой и частной инициативы; радикальное сокращение «запретных зон» у российского государства и общества не было. Удержаться в рамках «свободы» и не скатиться в разнообразный (правовой, экономический, этнополитический и т. д.) беспредел, было крайне сложно.

Не удержались. Результатом масштабной реализации новой антикризисной стратегии, как уже говорилось, стала олигархо-либеральная модель капитализма, не решившая ни одной центральной проблемы страны и дискредитировавшая идеи либерализма в массовом сознании россиян на многие десятилетия вперед.

5

Итак, в ситуации сложившейся в России к рубежу XXI в. возвращение к испытанному средству — «спасительной» политической централизации страны становилось почти неизбежным. Как и появление политического лидера, способного эту централизацию запустить. «Сильная рука» — жест-кий лидер, способный навести в стране порядок — вот коллективный запрос российского общества; ориентир на обеспечение его базовых потребностей в безопасности, политической стабильности и предсказуемости, материальном достатке.

Человек путинского типа был максимально востребован временем. Нет, скажем иначе. Практически любой политик, который бы оказался в прези-дентском кресле после Ельцина (за исключением окончательно упертых поборников либерализма) в сложившейся ситуации продолжил бы уже начатое правительством Примакова постепенное облачение страны (как в политической сфере, так и в экономике) в ее традиционный «спасательный жилет».

Это же самое сделал и Путин, включив механизмы политической централизации и укрепления властной (административно-управленческой) вертикали, концентрируя в руках федерального центра финансовые и экономические ресурсы страны. Начался переход от олигархо-либерального к государственно-бюрократическому капитализму, со всеми побочными явлениями присущими последнему. Но эти побочные эффекты в развернутом виде проявились чуть позже. А вначале пошли успехи: «весомо, зримо, грубо» — в считанные годы и во всех основных сферах жизнедеятельности государства и общества. Золотой период использования данного антикризисного механизма пришелся на первую половину «нулевых».

В 2000—2005/2006 гг. стабилизировалась общественно-политическая си-туация в стране, были придушены республиканские этнократии; покончено с сепаратистской Ичкерией, а чеченская проблема «опустилась» с общероссийского уровня на республиканский (чеченцы-кадыровцы бились внутри Чечни со своими местными оппонентами). Экономика России стабильно росла на 7−8% в год (очень приличный показатель, даже с учетом того, что речь шла о восстановительной фазе, после сокрушительного падения 90-х), но еще более быстрыми темпами рос уровень материальных доходов массовых слоев населения.

В считанные годы были решены основные проблемы, требовавшие «сильной руки», способной навести в стране элементарный порядок. Путин сделал свое дело. Путин мог бы вполне уйти. Только русские самодержцы (цари, генсеки, президенты) не мавры, просто так они не уходят. И это самостоятельная история, на которую сейчас нет времени. Лучше вспомним про побочные эффекты. В середине -второй половине «нулевых» как раз подоспело их время. Параллельно разнообразной централизации страны шел процесс тотальной бюрократизации сферы государственного управления. Чиновничий класс России не только разрастался количественно. Непрерывно ширилось само древо управления, возникали все новые департаменты и отделы, инстанции и службы. И главное, весь этот пышный, уже явно избыточный расцвет отечественного бюрократизма сопровождался неуклонным ростом коррупции.

Размеры последней были велики изначально. Однако экономический рост быстро расширял как государственный бюджет, так и частные капиталы — то есть всю облагаемую коррупционной рентой финансово-экономическую базу страны. А безнаказанность управленцев, со своей стороны, неуклонно повышала «процентную ставку» данной ренты. Как результат, во второй половине «нулевых» масштабы мздоимства и казнокрадства стали зашкаливать все мыслимые пределы.

Причем ни для кого секрета в том не было. Об этом открыто и очень жестко говорили сами российские руководители. Особенно прославился суровыми речевками президент Дмитрий. Очень грозный и решительный на словах был президент. Как он только не ругал российского бюро-кратического Ваську, какие вербальные молнии в него не метал. Но кот слушал и продолжал насыщаться. Запущенный предшественником Дмитрия процесс «коррумпизации» управленческой вертикали шел все дальше и дальше.

К началу второго десятилетия века кот Васька вырос в амурского тигра. И может здесь одно из объяснений того, почему вернувшийся в президентское кресло ВВП не ставит на место этого зверя. Мне с моего карликового насеста, конечно, представляется, что у ВВП, как у дрессировщика в наличии все инструменты для усмирения хищника. Но, может, я ошибаюсь? То есть инструменты, конечно, есть. Но рассчитаны они на дрессированного зверя, а перед ВВП вольный хищник. Возьмет и не послушается президента. Или вообще сожрет. Во избежание такого конфуза и надо тому держаться деликатно. Грозно орать, хлопать о воздух бичом (для зрителей), но тигра обижать не сильно.

Впрочем, есть и существенно другие версии происходящего в этой области. Но мысли об источниках коррупции, вместе с думами о возвращении ВВП в президенты, способны ощутимо затормозить содержательное движение нашего текста. И потому этот тематический эпизод я посчитал возможным перекинуть в постскриптум.

Тем более, что с 2008 г. появились серьезные проблемы и помимо коррупции. Мировой финансово-экономический кризис поставил российской экономике серьезную подножку. Конечно, российский дуумвират и здесь обнаружил, что поставить себе в заслугу — например, сохранение в стране социальной стабильности (опять-таки благодаря одной из традиционных антикризисных метод — созданию большой кубышки на черные дни). И заслуга эта, пусть не в заявленном масштабе, но действительно наличествует.

Однако победный социально-экономический рост России «нулевых» кончился и больше не возобновился. А все громадье планов и множественных Стратегий, принимаемых в настоящее время правительством, не способно пока остановить нарастающей стагнации экономики.

6

Каковы вообще «внутренние» задачи современной России и ее целевые ориентиры? Я бы свел их к одной ключевой (и потому пафосной) фразе — вперед к СССР. Только не к Союзу Советских…, а к Свободной, Справедливой/Социальной, Сильной России (СССР). По необходимости количество целевых «С» следует нарастить еще одной компонентой — «суверенной», если по-русски — самостоятельной (в современном мире без этого качества никак). Итак, вот этот ССССР и является, на мой взгляд, целевым комплексом-ориентиром для РФ. Насколько же современная Россия в состоянии держать на него курс?

У всех нас масса серьезных вопросов к современной российской власти (точней даже не вопросов, но обвинительных констатаций). Я не исключе-ние. В приливах бессмысленного критицизма мелькало в голове много бе-зумных фантазий. Одна из простейших — по щучьему велению пре-вратиться вдруг во всесильного ревизора-экзаменатора российского руководства и публично проинспектировать результаты деятельности президента и правительства.

Каким образом? А самым разным. Например («университетский» вариант) я экзаменовал Вову и Диму, выставляя им оценки по отдельным «предметам» — сферам жизнедеятельности страны, а значит и областям приложения их властных усилий. Причем «предметы» были специализированными. Не просто экономика, а отдельно автопром, черная металлургия, электроэнергетика, авиастроение и т. д.; не международная политика вообще — а ближневосточное направление, отношения с Евросоюзом; странами СНГ, Китаем и т. д. Набегало несколько десяток оценок, полный аттестат на пару-тройку страниц. Надо раскрывать, какие оценки получили Вова и Дима? Причем я старался быть честным экзаменатором. И парни не были круглыми двоечниками. В аттестате российского дуумвирата преобладали тройки. Были, конечно, четверки и неуды. Отличных оценок практически не было.

Потом открылась и непосредственно научная отдушина, возможность научных публикаций. И я сделал пару текстов, анализирующих основные области концентрации властного ресурса современной российской власти и зоны ее импотенции (полной или частичной). Текст всем понравился, только редакционный отдел нашего института, где готовилась публикация, попросил найти для властной импотенции более корректный термин-аналог.

Всем не желающим вникать в экспертные заморочки настоятельно сове-тую пропустить два следующих параграфа. Я не шучу.

7

В общем виде вначале были выделены четыре области управленческой практики российской власти, различаемые по используемым технологиям и общей результативности.

Первую область можно обозначить как зону «политической слепоты». Она заключала социальные проблемы, которые власть просто не фиксирует. То есть действительно не видит или «как бы» не видит. По крайней мере, никаким образом не дает понять обществу, что замечает существование данной проблематики. Соответственно никаких управ-ленческих усилий на данных направлениях не предпринимается вообще.

Вторая — область «фиксации» проблемы. Существующая здесь социальная проблематика властью замечается и включается в перечень актуальных задач, которые надо решить. Однако констатацией дело и ограничивается. Никаких реальных действий по-прежнему не предпринимается.

Третья — область «имитации» деятельности. Впрочем, данное название можно скорректировать, обозначив эту зону областью управленческих имитаций и «потуг/намерений». Она заключает совокупность имитационных практик, когда власть на каком-либо направлении развивает внешнюю активность, разрабатывает и реализует определенные программы, но в действительности решить проблему не очень старается.

К этой же области могут быть относены и случаи, когда власть, прилагая серьезные усилия, действительно хотела бы добиться реального результата, но так его и не получает. Для внешнего наблюдателя (каким выступает не только широкая публика, но и практически все российское экспертное сообщество), различия между сознательной имитацией и безрезультатными потугами в политико-управленческой практике современной России малоразличимы или неразличимы вообще. Но представляется, что такие различия реально существуют. Хотя на практических итогах работы власти не сказываются, поскольку скорее от-носятся к сфере психологии политического класса, и еще уже — группы «высших» российских ЛПР (лиц принимающих государственные ре-шения).

И, наконец, четвертый сектор — область «результатов». К ней относятся направления масштабных усилий власти, мобилизующей необходимые ресурсы, позволяющие добиться реального решения поставленных задач.

Итак, мы имеем четыре области политической практики политического руководства страны. Причем только одна из них относится к области результативной деятельности, остальные три — это бездействие или деятельность без положительного результата. Конкретное наполнение выделенных областей находится в непрерывной динамике. Отдельные проблемы по мере их актуализации или изменения взгляда на них политических лидеров перемещаются из одной сферы в другую. А значит, колеблется и удельное соотношение данных областей. Однако самый общий анализ обнаруживает постепенный рост сегментов бездействия и сокращение сектора результативной работы российской власти. Основные практические достижения федерального Центра относятся к первой половине «нулевых», после чего реальный эффект его деятельности неуклонно сокращался. Некоторый возвратный рост результативности власти наметился только в последний год. Однако невозможно определить, насколько этот новый тренд устойчив и каковы будут его масштабы.

8

Если провести самое общее «зонирование» управленческой практики современного российского руководства по отдельным сферам приложения его усилий выясняется, что наиболее успешно власть решает локальные и/или технологические традиционные задачи. Значительно сложнее ей даются задачи инновационные и/или комплексные. Особенно если речь идет о федеральном масштабе. Вот короткое, предельно упрощенное соотношение зон потенциала и импотенции российской высшей власти по отдельным областям социально-экономической практики.

В области производства у власти получается разработка новых месторождений; организация «точечных» производств; строительство трубопроводов. Ей не удается диверсификация экономики России, развитие производств с высоким уровнем добавленной стоимости (в нефтепереработке, деревообработке и др.); развитие целых отраслей экономики (судостроение, авиационная промышленность, электроэнергетика и др., среди редких исключений Атомпром).

В сфере строительства власть умеет реализовывать (но с гигантским превышением первоначально рассчитанной финансовой сметы) единичные стройки «федерального» масштаба (олимпийское строительство в Сочи, реконструкция Большого театра и т. д.); у власти получается организовать локальное жилое строительство (квартиры для военных, поселки для потерявших жилье в природных катаклизмах и т. п.) Но она не в состоянии запустить массовое строительство жилья, доступного для значительной части населения страны

В сфере транспортных коммуникаций ей удаются локальные и регио-нальные проекты (очередные кольца МКАД, новые станции метро, отдель-ные мосты, участки автострад между крупными городами и т. п.). Но абсо-лютно недоступной остается задача комплексной модернизации и ощутимого расширения железнодорожной и автомобильной сетей России; организация развитой системы пассажирских авиаперевозок (хотя бы восстановление ее в масштабах советского периода).

В сфере науки и техники политическому руководству по плечу реализация в ручном режиме отдельных локальных проектов (Сколково), но явно выше его возможностей обеспечение комплексного развития всей сферы высоких технологий и инноваций. Зачастую даже достаточно скромные начинания здесь терпят неудачу. История той же многострадальной «Булавы» или спутника к Марсу — иллюстрация такого рода обидных провалов.

9

Итак, зоны полной или преобладающей импотенции современной российской власти очень обширны. Иногда они представляются мне заполняющими едва не подавляющую часть окружающего отечественного социально-экономического ландшафта. Впрочем, такие моменты связаны с периодами активизации критического желчеотделения (вызванного самыми разными причинами), которое очевидным образом нарушают объективность картины. И я сознаю «пристрастность» своего состояния.

Между тем справедливость требует крепкой памяти о том, что наличие обширных зон бездействия — совсем не исключительная особенность российской власти, но скорее общая характеристика современной политической практики в целом. Мы видим, какую глубокую импотенцию в решении подчас самых насущных проблем своих стран демонстрирует руководство США, Японии или Евросоюза. Иными словами, российский случай — только конкретный инвариант соотношения политической воли/безволия руководящего класса. Но для нас существенно, что обозначенные потенции российской власти задают определенное русло возможностей — как «потолок» возможного роста страны, так и «пол», ниже которого Россия, скорее всего, не провалится.

Спектр сценариев развития страны на среднесрочную перспективу (15−20 лет), расположенных в этом коридоре возможностей, по моему представлению, может быть представлен пятью основными вариантами, условно обозначенными как:

 — оптимистический (решение основных демографических, социально-экономических, научно-технических проблем России);

— интенсивный (существенное снижение остроты существующих проблем демографического, социально-экономического, технологического развития страны);

— экстенсивный (инерционный растущий) — определенное смягчение ос-новных проблем развития страны;

— инерционный-отстающий (фрагментарное решение центральных про-блем стоящих перед страной);

— стагнационный (кризисный) — более или менее быстро нарастающая проблематичность развития России, при дальнейшем продолжении данного тренда чреватая системным кризисом, с выходом в зону очередной социальной бифуркации.

Для научной публикации каждый из предложенных сценариев следовало бы детализировать по основным сферам жизнедеятельности российского общества и государства -политической, этнодемографической, миграционной, расселенческой, социально-экономической, социокультурной, конфессиональной (это сделать несложно, не более часа или двух дополнительной усидчивости). Однако в нашем случае такая детализация смысла не имеет. Ограничимся центральными выводами.

Анализ системной динамики страны последних 5−8 лет указывает, что наибольшей вероятностью из предложенного спектра обладает инерционный сценарий развития России, который, впрочем, также заключает определенный диапазон возможных вариантов будущего. От «отстающего» инварианта (страна все более ощутимо теряет в экономических темпах, научно-технической сфере, инноватике, и эта отсталость начинает серьезно сказываться на ее стратегических возможностях, политическом положении в мире) — до инерционно-растущего, при котором Россия едва ли сможет укрепить свои позиции в мировой политической и экономической системе, однако сумеет минимизировать темпы своего сползания в глобальную периферию.

Но если оптимистом в оценке современных российских реалий и возможных перспектив быть очень сложно, то едва ли оправданной представляется и позиция полного пессимиста. Россия на протяжении ряда веков демонстрирует способность, заметно уступая развитым странам Запада в эффективности управленческого аппарата и производительности экономической системы, не просто сохранять свой суверенитет и огромную территорию, но оставаться одним из ведущих политических центров мира.

Откуда такие способности, отдельная тема. Поэтому сразу к выводу — современная Россия жилистая, живучая страна, не собирающая давать дуба или сдавать позиции. Вместе с тем наиболее вероятную траекторию развития страны на среднесрочную перспективу можно определить как умеренно-пессимистическую (экстенсивный или инерционный отстающий сценарий). До 2030−2040 гг. РФ остается в группе из 5−7 ведущих политических центров мира, параллельно сохраняя свое место в экономической полупериферии мирового сообщества. Ни одна из центральных проблем, озвученных в последние годы политическими лидерами страны, в полной мере решена не будет. Но не будет и запущена настолько, чтобы это стало для России фактором летальным или просто способным дестабилизировать ее до глубокого кризиса и/или революционного состояния. Эту колею развития можно определить как путь консервативно-бюрократической эволюции («полурешение» продекларированных стратегических задач, оперативное латание возни-кающих «дыр»; крупные, но все же по большей степени тактические успехи на отдельных направлениях и т. п.).

В качестве критического фактора, способного сломать данный алгоритм функционирования страны, обрушить федеральный бюджет и социальную сферу, многие эксперты называют возможное резкое падение цен на энергоносители. Но вероятность значительного сокращения цен в сырьевом секторе очень невелика. А к незначительному Россия сумеет приспособиться без ощутимых потерь для общества.

Учтем, что развитие всех лидеров мировой экономики также не лишено узких мест. Евросоюз, США, Япония, даже Китай — у каждого обнаруживается своя «ахиллесова пята» (иногда и не одна), при сочетании определенных условий чреватая глубоким кризисом и нарастанием социального хаоса. Причем, как уже говорилось, управленческий аппарат большинства мировых лидеров не демонстрирует больших талантов в решении центральных проблем развития — достаточно посмотреть на темпы экономического роста старой Европы, Северной Америки или Японии (1−2% в год) или вспомнить размер американского госдолга и кризисные явления в еврозоне. На этом проблемном фоне даже Россия со всеми своими «косяками» выглядит совсем небезнадежно.

Итак, несмотря на очевидную проблематичность многих сфер россий-ской жизни и видимое отсутствие у федеральной власти воли/желания для серьезного решения этих проблем, Российское государство в настоящее время обладает запасом системной прочности, обеспечивающей достаточ-ную устойчивость ближайшего и среднесрочного будущего страны. Что же касается более отдаленного будущего (40−50 лет), то это область уже не научной футурологии, а научной фантастики. Хотя никаких особенных чудес в российском «прикупе» на вторую половину XXI века, на мой взгляд, не ожидается.

10

Осталось задаться последним вопросом. Сохранилась ли у современной России какая-либо миссия, особое предназначение в современном мире? Или для нее в этой области все кончилось с распадом СССР? Судорожные попытки власти нащупать национальную идею, некую общезначимую ценность, большой общественный ориентир, выходящий за пределы прагматического целевого набора, свойственного каждому человеку или отдельной семье («ячейке» общества"), начинаются уже при Ельцине (при-мерно с 1997/98 г.).

Однако поиски нового смысла существования страны, помимо усидчивого обеспечения государством совокупности простых обывательских (без всяких уничижительных коннотаций) интересов ее граждан, результатов не дали. Действительно, какая может быть задача кроме этого? Что может дать Россия современному миру? Что она ему в настоящее время реально дает. В чем ее позиция незаменима, ее вклад не просто различим, но достаточно весом, чтобы его можно было назвать «специализацией» нашей страны?

В общем утешительного крайне мало. Россия ничего не может дать со-временному миру ни в сфере экономики (будь-то наукоемкие производства или ширпотреб), ни в области высоких технологий и фундаментальной науки (кое-какой вклад, конечно, есть, но лидирующие позиции утрачены). Ресурсы? Да в ряде отраслей добывающей промышленности и в отдельных сегментах мировой торговли позиции России различимы. Но не более того. Предположим, Россия неплохо представлена на международном рынке зерна. Но ничего не изменится, если она с него исчезнет. Даже в торговле углеводородами, Россия вполне заменима, хотя она и достаточно серьезная величина в данной сфере.

Однако сканирование форм присутствия России в современном мире все же обнаруживает область, в которой она остается в числе дейсвительно серьезных игроков. Это сфера большой политики, область вязкой геополитической игры. И эта очень важная область жизни мирового сообщества. Если бы современный мир, под руководством единственной сверхдержавы, эскортируемой западными державами поменьше, держал уверенный курс на оптимизацию человеческого общежития, тогда наличие своего табельного оружия у современной России со всеми ее косяками и несообразностями было бы излишним, может даже и вредным для мира.

На этом месте, вспоминаю себя (и многих схожих со мной) в 25-летней перспективе прошлого. В чем виделся советской интеллигенции (по крайней мере, ее «идеалистическому» крылу) один из центральных резонов ликвидации СССР? Убрать с пути мирового эволюционного процесса главное препятствие, пусть даже не «империю зла», но страну своей корявой реальностью дискредитирующую высокие идеалы социал-демократии, да просто мешающую своим существованием разбирать существующие планетарные завалы. Не станет заскорузлого Союза и Америка «со товарищи», ладно и быстро начнут решать центральные проблемы глобального общежития, устранять назревшие противоречия, развивать и оптимизировать гигантскую мировую деревню. Союза не стало, а на глобальный субботник никто не вышел. Он и не предполагался. Для кого как, а для меня это было крепкое разочарование. Ну, так сам виноват, не будь идиотом.

С тех пор никаких иллюзий относительно намерений и мотивировок ка-ких-либо мировых игроков и центров силы. Чтобы они там не декларировали и не втирали про незыблемые ценности демократии и права человека, или необходимость культивирования духовности и возрождения славных традиций прошлого (национальных, религиозных, культурных и т. д.). И никаких жалоб или осуждений в чей-либо адрес. Эгоизм участников мирового сообщества — абсолютно нормальное явление. Каждый, как может, гребет под себя. А как иначе? Никак. Просто в такой ситуации лучше, чтобы в общей лодке не было гребца-монополиста, способного править исключительно в своих интересах.

Для соблюдения в большой политике базовых принципов демократии очень полезно, чтобы в мире сохранялся внешний укорот любому велико-державному своеволию. Пускай даже все прочие противовесы также пред-ставляют не «общечеловеческие» интересы, а всего лишь националь-ные/эгоистические цели других членов мирового сообщества. А единствен-ным значимым аргументом в современном мире, несмотря на все тысячелетия цивилизации, увы, остается не моральный авторитет или высота духа, не достижения культуры или социальной сферы, и даже не развитый экономический потенциал, а банальный ВПК.

Никому конкретно не угрожая, просто как чистая потенция (возможность) адекватного отпора, в доме на стене должно висеть ружье. В российском доме оно висит, становясь фактором мировой политики, влияя на форму каждой меандры, которую выписывает современный мировой политический процесс.

И мы имеем массу доказательств тому, что подобное положение вещей крайне неприятно ведущему загребному мировой лодки. Даже локальные действия поперек его воли (из свежих — дело Сноудена) раздражают, серьезно выводят его из себя. Ему трудно смириться, что бык позволяет себе, разрешенное лишь Юпитеру. Он все никак не может смириться с тем, что на эту проверенную еще со времен античности западную традицию олимпийского доминирования и бычьей покорности есть самобытная русская традиция «быковать», не прогибаться под лидера, даже если ты слабее.

Итак, просто констатируем: миссия Россия в современном сообществе — оставаться по возможности сильной и самостоятельной. Одно это ее сдвоенное качество само по себе существенным образом дополняет и корректирует мировую политику и в целом направление социально-политической эволюции мира.

И средства, планируемые на развитие российского ВПК до 2020 г. — свидетельства того, что власть, при всех ее ранее отмеченных недостатках, эту задачу страны (ее функционально-ролевую «специализацию» в международном сообществе) отчетливо понимает.

В этом месте закономерно возмущение Бориса Вольфсона: опять войнушка, великодержавие, стратегические утехи, бряцание оружием. Почему нельзя быть «нормальной» страной, в которой легко живется простому человеку? Почему нельзя гордиться успехами экономики и культуры?

Можно и нужно гордиться. И стараться, чтобы жить человеку было легко. Но от исторически сложившейся «специализации» никуда не уйдешь. У державы выросшей на евразийских широтах, получившей ту историю, которая она получила, нет шансов на сохранение в своем континентальном формате в качестве «нормальной» европейской страны. География, история, сам ее хозяйственно-культурный тип, определяют психологию и менталитет народа, становятся его судьбой. А насчет ВПК, так это во всем мире один из драйверов не только экономики, но и технологического развития.

Так что традиционная миссия России останется с ней на всю обозримую перспективу.

Обещанный постскриптум.

P. S.

А

То, что ВВП пришел в третий раз, на мой взгляд, плохо. Прежде всего, для страны — перспективы ее социально-политического развития. Дело ведь не в том, что вернулся именно Путин. В президентском качестве он совсем не хуже своего молодого напарника. Скорее, лучше. Особенно с учетом того обстоятельства, что правит самолично. А когда у руля был Дима, так держали баранку в четыре руки. И получалось нескладно. Печально, что данной рокировкой отработана схема сохранения до «самыя смерти» на президентском троне любого человечка, волею обстоятельств однажды вскарабкавшегося на него.

Россия — «царская» страна, в том числе и по психологии своего населения. Как бы критически общество не отзывалось о своем лидере, все равно оно в свой час изберет его на очередной срок. Или проголосует за подкинутого им выдвиженца. Никакого отношения к качествам главы государства этот выбор иметь не будет. Прежде всего, сработает административный ресурс и традиционная психология.

Оттого и печаль. Как виделась до осени 2011 г. эволюция российского политического процесса? После двух сроков ВВП, два срока Димы. А далее тот уже подыскивает подходящего приемника, при котором остается дядькой-наставником. А куда ВВП? Сложный вопрос. Разве что по русской традиции — третьим будешь? А если нет, то в тень, на почетную пенсию, на какое-нибудь ранчо или еще куда. Просто пожить в удовольствие, благо есть на что.

А димин ставленник через два срока сам переходит в наставники. И так далее. Таким образом, сохраняется необходимая для государственных дел преемственность и эволюционность власти. Ведь каждый президент подби-рает надежного приемника. А с другой стороны обеспечивалось качество властной новизны, связанной с появлением на высшей позиции все новых фигурантов.

Этот же ротационный механизм был бы и защитой от откровенно слабых президентов, побыл два срока — гуляй. Требовалось лет 30−40, чтобы традиция обязательной пересменки президентов окончательно закрепилась в стране, проросла бы в народную психологию и изменила ее. Но самым сложным были здесь первые передачи эстафетной палочки. Ельцин не в счет — к концу второго срока почти дуба давал. Важно было, чтобы ушел сам президент сильный, цветущий.

И потому, когда в 2008 г. Володя сменился Димой, я поверил — вот оно! Состоялось. Дожили. Отыскался мужественный человек. Нашел в себе силу превозмочь великую властную похоть. Дал стране возможность отползти в сторону нормальной демократической процедуры выбора главы государства. Увы, нельзя в пятьдесят оставаться тинейджером-идеалистом.

Очередная историческая развилка уже пройдена. И не в лучшую сторону. Как уже было сказано — это плохо. Но не смертельно. Будем жить с тем, кто пришел, дальше. Ну, так и присмотримся к нему. Кто он, нынешний президент, ВВП третьего срока? Возьмем только один аспект (на большее у меня не остается времени). ВВП и коррупция.

Б

Итак, основные версии. Действующий президент:

1. Главный коррупционер порожденной им бюрократической системы (ведь рыба гниет с головы).

2. Незадачливый реформатор, выпустивший бюрократического джина из бутылку, загнать в которую он этого монстра уже не в состоянии.

3. Осторожный реформатор, понимающий, что в исправлении сложив-шейся ситуации аккуратность и гомеопатия (то есть микроскопические дозы) — важнейшие условия успешности.

Начнем с первого предположения. Рыба действительно гниет с головы. Вопрос в том, где эта голова начинается? Стараюсь, как могу, но обнару-жить значимых объективных причин для участия Путина в российском коррупционном беспределе не получается. Тем более, в качестве его дирижера и основного рентополучателя (позиция легко способная сделать человека самым богатым насельником земли).

Понятно, что наш президент, человек очень богатый. Очевидно, что миллиардер. И конечно, «где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Нагорная проповедь). Только не деньги — главное сокровище ВВП, главная страсть и радость его жизни. Главным его достоянием является власть. Как практически все крупные управленцы, ВВП насквозь пропитан, поражен «властной похотью» — великой страстью.

Здесь средоточие его поступков и мыслей, главный смысл жизни. Зачем ему быть казнокрадом? Чтобы увеличить свое достояние, скажем, с трех миллиардов до семи? Причем делать это в политической и экономической среде, насквозь пронизанной информацией, невероятным числом разных датчиков и «виртуальных видеокамер»; под бдительным цепким взглядом огромного числа внешних и внутренних критиков, врагов, оппонентов, отслеживающих каждый его шаг, мечтающих о любой мало-мальски значимой толики компромата на ВВП.

И ведь мало мастерски стащить эти миллиарды (о меньшем говорить просто смешно, куш не соответствует риску), надо столь же мастерски их спрятать. Размашисто пользоваться ими в настоящее время все равно не получится. И нет в том абсолютно никакой необходимости. А где их спрятать? Снаружи нельзя. Никакие швейцарские (и любые другие) банки не могут быть гарантией для казнокрада, если он в своей государственной ипостаси наступал на мозоли Америке. Но и внутри это сделать совсем непросто.

Перечень проблем можно продолжить. Так зачем же, извиняюсь, весь этот геморрой, если твое средоточие, твоя кащеева игла совсем в другом месте? А того, что у тебя уже есть, хватит на века. И тебе, и всему твоему роду. Притом, что рассчитывать в современном мире дальше, чем на внуков не приходится. Жизнь слишком непредсказуема.

Итак, русский президент имеет право не воровать. И лучше ему этого не делать. А чтобы хоть как-то подсластить оскомину от этого ограничения, ресурсы государства на время правления становятся в значительной степени его персональной («царской») казной. Чтобы не горчило так от упущенных возможностей в его распоряжении вся невероятная инфраструктура, включающая десятки резиденций, разбросанных по всем часовым поясам гигантской страны, самолеты и вертолеты, дюжина яхт на рейдах главных российских морей и прочая, прочая, прочая…

И последнее. При всей возможной своей приземленности и прагматичности ВВП, мысли об избранности, «предназначенности», наверное, не могли не посещать управленца в процессе его феерического восхождения с позиции зама мэра (пусть это даже второй по значению городской глава России, кстати в это время уже проигравший на выборах) на самую вершину российской властной иерархии. Чем бы, в конце концов, сам ВВП не объяснял свой стремительный должностной взлет — судьбой, фартом, Божьим промыслом.

ВВП точно знает, что он фигура историческая. И это соответствует действительности. Ему уже зарезервировано место в учебниках российской истории. Но вот что будет написано в этих учебниках — вопрос открытый.

Как вытирают ноги об ушедших лидеров ВВП знает отлично. И понимает, что после его ухода вспомнят и вытряхнут все. Не убережешься и не отмоешься. Единственный способ меньше испачкаться, это реально сделать что-то полезное для государства и общества.

Как бы не разнились потом оценки специалистов и самого населения; сколь бы субъективны эти оценки не были, в основе их так или иначе будет присутствовать один комплексный критерий деятельности руководителя: принял страну — сдал страну (перечень потерь и приобретений по всем ос-новным сферам жизнедеятельности). И слишком сильно эту коллективную оценку никаким придворным летописцам-наперсточникам потом не подви-нуть.

В

Выходит не вор? Почти на 100% не вор. Так почему же тогда не наведет порядок?! И откуда растет воровство? Старшие бояре? Ближний круг? У ближайших соратников (И.Сечин, С. Иванови др.) и руководителей уровня Грефа, Якунина тоже нет особых практических резонов «тащить в дом». Однако предположение уже куда «теплее», только надо разбираться отдельно с каждой персоналией. Если же шагнуть еще на одну-две ступеньку вниз по властной вертикали, становится горячо. И будет теперь горячо до самых нижних ее этажей.

Но возвращаемся к вопросу — если ВВП он не высший куратор сложив-шихся в стране коллективных форм распила, то почему он их не остановит?

Какие могут быть варианты? Например, ВВП знает о коррупции, но не подозревает о масштабах воровства. Но как такое может быть, чтобы мы все знали, а он нет? Возможных ответов два. Первый — он дурак. Но это не соответствует действительности. Тогда второй ответ — его вводит в за-блуждение ближний круг. Информация о масштабах бедствия не доходит до президентских ушей. Очень маловероятно. Подобная «тугоухость» возможна только при крайней ограниченности умственных возможностей. Путин не дурак, и осведомлен о происходящем в стране уж никак не меньше нашего.

Тогда третий ответ: гигантский уровень российской управленческой коррупции — миф общественного сознания. Да воруют. Но масштабы преувеличены многократно. То есть ошибается не Путин, а все мы. В таком предположении есть определенные резоны. Народная молва всегда склонна преувеличивать порочность власти. Но показательно, что любая выборочная проверка государственных структур, затеваемая прокуратурой по отмашке сверху, обнаруживает очень крупные формы мздоимства и казнокрадства. Незамысловатое свидетельство повсеместности, тотальном характере коррупционных практик.

Есть и другие фактически прямые свидетельства. Достаточно оценить кратные масштабы роста финансовой сметы любого российского инфра-структурного проекта, чтобы представить себе масштабы казнокрадства. На это же указывает и сравнительная оценка стоимости идентичных про-ектов в других странах мира, в том числе странах Запада, имеющих еще более высокую стоимость рабочей силы. Все указывает на беспрецедентно высокий уровень российской коррупционной ренты.

Так может, ВВП просто бессилен? И усиленная им управленческая пирамида, теперь много сильнее его самого? Отчасти, наверное, так и есть. Но могут быть здесь и другие причины. Объяснение, которое я дал сам самому себе, следующего характера. Причина путинского бездействия в значительной степени кроется в эволюции, пройденной ВВП за 20 лет пребывания в бюрократической системе. Оказавшись в ней на том уровне и в то время (начало 1990-х, мэрия Петербурга), когда злоупотребления были абсолютно неизбежны (зачастую они просто являлись необходимым условием эффективной работы чиновника, условием добросовестного выполнения им своих прямых обязанностей). И ВВП был вполне органичной шестеренкой данной конструкции, своим человеком, то есть вороной правильного цвета. Все связанное с бюрократической средой и ее играми ему знакомо, через все это он прошел.

Однако волею обстоятельств оказавшись на самом вверху, он уже может позволить себе другой цвет перьев. Российский президент имеет право не воровать, не будучи выброшенным из управленческий системы как пария. Зато личный опыт пребывания на средних ее ступенях, оче-видно, позволял долгое время ВВП смотреть сквозь пальцы на маленькие радости российского чиновного люда. По крайней мере, не закипать каждый раз благородным негодованием интеллигента никогда в своей жизни не решавшего даже маленькие управленческие вопросы. В конце концов, он был плоть от плоти этой системы.

И только когда чудище окончательно сделалось «обло, озорно, стозевно»; когда превратилось в один из центральных факторов экономического торможения страны, выйдя из-под всякого контроля со стороны руководства страны, ВВП решился на некоторую активизацию. Но определенно Путин, не Сталин, чтобы не говорили о диктаторских на-клонностях ВВП. Да во власть он вцепился мертвой хваткой. И кое-кто оказался в тюрьме. Но никакой масштабной зачистки политических оппонентов, тем более вытирающей о ВВП ноги (иногда прямо мастерски как Быков с Ефремовым) оппозиционной интеллигенции. Очевидно, не планируется и размашистой ротации (через прокуратору и прочие карательные инстанции) вороватых управленцев. Хотя душа россиян (моя в том числе) жаждет таких начинаний.

Но верно Путин эволюционист. И учитывает пару истин. Во-первых, что нынешний российский коррупционный беспредел имеет параллель в совсем еще свежей по историческим меркам управленческой практике таких стран как США или Великобритания первой трети ХХ века. Во-вторых, серьезная силовая ротация кадров не приносит окончательных результатов, но связана с большим количеством явлений, снижающих ее эффективность. Так чего форсировать, если решение проблемы само постепенно прорастет? Надо только задать общее направление, указать «оптимальную» норму.

Ведь помнит, наверное, ВВП о золотых годах первого своего президентского срока, о той «божеской» коррупционной ренте в 10−20%, которую накладывали тогда управленцы на все государственные и частные начинания. И экономика росла как на дрожжах. Может к этой норме мечтается ему вернуть нынешние запредельные 30−50% мздоимства (иногда и более). А сделать это через программу-минимум — шумную посадку самых зарвавшихся казнокрадов и взяточников. Глядишь, и сократит назидательная картинка, транслируемая по всем центральным телеканалам, общий стан российских коррупционеров, уйдет из него значительная часть осторожных. Получится ли у ВВП решить проблему малой «чиновничьей кровью», увидим достаточно скоро.

Но куда скорей (сегодня вечером) мне в дорогу. Так что о человечестве если и придется высказаться, то уже по возвращении. В общем, как Бог управит.