3. Синий лепесток (Антон Лапин, Краснодар)

Синий — особый. Каждый лепесток, конечно, особый. Но у синего поверхность не чисто гладкая, шелковая, как у остальных, а чуть шершавая, как бы замшевая. Помню, как это меня удивило, когда первый раз его почувствовал. Это в октябре шестнадцатого случилось. С тех пор больших проблем с ним не было, хотя разминки он требует усидчивой. Это тебе не желтый, что чуть тронешь, он уже весь упругий, живой.

Сергей Савельев

.

.

Что взгляд его почти равен касанию Антон знал всегда. По крайней мере лет с пяти, когда в первый раз заметил — стоит ему внимательно посмотреть на человека, как тот начинает озираться, выискивая причину своего внезапного беспокойства.

Запомнилось как в автобусе — ему было лет семь, безобразно ругались две огромных тетки. Автобус ехал и ехал, а тетки в два голоса наполняли его визгливой ненавистью. Когда ее концентрация стала для маленького Антона нестерпимой, собрав все силы, он послал в затылок той, чья спина высились прямо перед ним, короткий отчаянный импульс. Переведенный в речь, он ограничился бы одним возведенным в степень — «заткнись…»

И гороподобная мутоновая шуба, с надменно нахлобученной поверх широкой лисьей шапкой, дернулась и словно обмякла. Но осекшись на миг, тетка тут же, хотя и не так яро продолжала перепалку с товаркой. И мальчик снова уперся взглядом в лисью шапку, пока сдвинув ее набок, тетка не закрыла ладонью крашенный затылок, будто защищая его от палящего сзади солнца. Но война на два фронта быстро истощила ее. И скоро в автобусе звучал уже только один базарный голос. Да и он, в отсутствии сопротивления, постепенно сходил на нет.

Впрочем, из дошкольного детства это был самый яркий эпизод. И подвигов сопоставимых с ним память Андрея из этого времени не сохранила. Потом была школа, еще советская, скучная. Но уже спустя пару лет СССР распался и началось совсем другое время — сумбурное, веселое и злое одновременно. Он хорошо помнил, как стоял на балконе. Был конец октября. И с восьмого этажа улица казалась желтой ковровой дорожкой. Два месяца назад он пошел в пятый класс и теперь после занятий с грустью вспоминал промелькнувшее лето.

Людей почти не было видно. А потом внизу вдруг началась суета. Из офиса напротив, вышел маленький и лысый. Впрочем, с такой высоты маленькими были все. Но этот человечек был необычным. Вокруг него разом сомкнулось колечко охраны и покатилось к одному из стоявших в стороне черных джипов, похожих на пузатых глянцевых жуков.

Антон с интересом вгляделся в лицо человечка, стараясь получше рассмотреть его. И миг спустя тот коротко пискнул (несмотря на расстояние, Антон хорошо расслышал этот мышиный звук), закрыл руками лысину и рухнул на асфальт. Следом, закрывая шефа от опасности, упали на него ближние охранники, создав подобие шалаша. А остальные, с выхваченными пистолетами, заметались вокруг как муравьи. Антон с перепугу спрятался в комнате, слушая как постепенно затихает вызванный им переполох, стремительно хлопают дверцы машин и рыкнув, они срываются с места.

В том 94-м таких случаев было несколько. Один раз, сидевшие на летней веранде ресторана малиновые пиджаки даже начали пальбу, после того как проходя мимо, Антон бросил взгляд, даже не на них, а на огромную пятилитровую бутыль Хенесси, водруженную в центре стола. В другой раз, оставленный мамой у магазина, он от скуки несколько минут глазел на часового у ворот расположенной через дорогу воинской части. И совсем скоро часовой переместился внутрь, а за воротами пошло напряженное движенье, словно военные готовились к налету неведомых боевиков.

Через несколько лет подобные казусы прекратились. Может глаза Антона утратили часть своей нервозной силы или прибавилось порядка в стране, и народ стал менее пугливым. Впрочем, пусть не так явно, но взгляд Антона, по-прежнему ощущали все и всегда.

Особую чувствительность проявляли женщины. Возраст большого значения не имел, хотя особой трепетностью отличались девицы. Стоило ему взглянуть на одну из них, даже самым случайным, пресным взглядом, без примеси мужского интереса, как бедная начинала судорожно одергивать юбку, поправлять волосы, ощупывать — всё ли в порядке?! — тугие джинсовые ягодицы. Зная эту особенность своего взгляда, Антон старался как можно реже смотреть на встречных молодых женщин.

Впрочем, к жизни его эта особенность практического отношения не имела. Годы текли своим чередом и заранее начертанным маршрутом. Закончилась школа, а потом вуз — тот самый, куда его исподволь направляли родители, квалифицированные строители. Началась и в несколько лет уложилась карьера прораба, а после нее и несколько других работ. Параллельно прошла свой полный цикл семья, возникшая на последнем курсе института. Брак с Настей уложился в семь лет.

К тридцати, у Антона для жизни было, кажется всё, только не было ее самой. Если иметь в виду семью, друзей, любимую работу. Зато была нелюбимая. И собственная приличная двухкомнатная в центре Краснодара. А в отсутствии сильных увлечений, таковым можно было считать футбол. Хотя на матчи он заходил редко. Только когда не хватало какого-то драйва, искры зажигания, включавшей внутренний двигатель. Тогда он и шел на стадион, как в коллектор коллективного электричества, живого заряда созданного плотным соседством многих тысяч людей. Заряд этот в городе стал вполне ощутим с тех пор как пошел в гору местный футбол и в российской премьер-лиге оказались разом две краснодарских команды…

За год у Антона набиралось пять-шесть посещений стадиона. Немного, но для его внутреннего тонуса вполне хватало. А в шестнадцатом он вообще выбрался только дважды. Как-то не тянуло на стадион после пораженья на Евро. Но в начале октября на товарищеский матч с Коста-Рикой в Краснодар приехала сборная. Когда еще будет такое? И девятого числа Антон был на стадионе…

Россия уступила в добавленное время. Три — четыре. Что сказать? Какой коллективный заряд после того, как твоя сборная на своем поле уступает тридесятой команде мира?!

Угрюмый поток болельщиков утекавших со стадиона больше напоминал молчаливую колонну военнопленных. Молчал и Антон, однажды смерив хмурым взглядом группу явных москвичей, в голос комментировавших очередной российский облом. И едва ли не в тот же миг один из этой группы оказался с ним рядом:

— Тренируешь?

— Что тренируешь? — не понял Антон.

— Да ладно, чего шифроваться-то? Только чиркнул глазами и всё понятно.

— Что понятно?

— Взгляд тренированный. Из слонов, да?..

— Какие слоны?! — начал закипать Антон, не забывая, впрочем, про многочисленность фанатской артели, поджидавшей своего посланца чуть в стороне…

Что значит ерш. Голова Антона наутро была, словно планета после полновесной ядерной войны, эпицентр которой пришелся на затылок — умеренные широты северного полушария. Прошлый вечер остался в памяти рядом скупых эпизодов. Помимо алкоголя неизменным ингредиентом в которых были речи о футболе. Точней они, касались всего на свете, но так, что любая тема неумолимо скатывалась к игре.

Москвичей было несколько, но во всех эпизодах запомнились двое. Михаил — высокий, подкаченный, с большим синим тату футбольного мяча на жилистом горле. Он солировал и был в группе явным лидером, возражать которому никто особенно и не пытался. Только сумрачный длинноволосый Кирилл, с которым Михаил без конца препирался.

Запомнилось, как обводя всех высокой пивной кружкой, Михаил риторически спрашивал:

— Сколько сегодня у наших было передач в одно касание? Не считали?.. А я считал. Одна из пяти. Понимаешь, — он обращался уже персонально к Антону, — когда во дворе мяч пинают, чаще пасуют схода. А сборники мяча боятся. Даже не боятся, они ему просто не верят! Можешь себе представить, что игрок сборной 150-миллионой страны не верит, что мяч его послушается! И потому страхуется. Этот парень может сутками на землю мяч не отпускать, а вышел на поле за сборную и всё, с концами… Отчего так?..

В другом сохраненном памятью фрагменте, прямо к лицу Антона склонялось бледное лицо Кирилла, похожего на царевича Алексея, с известной картины, где его допрашивает Петр I. Только в отличие от царевича, Кирилл улыбался. Губы его насмешливо кривились

— Видишь ли, эти благородные доны уверены в том, что на нашу сборную во время матчей с трибун оказывается скрытое психологическое воздействие. И расходятся они только в том, на кого именно оно направлено. Одни считают, что прессуют, прежде всего, на нашего вратаря. Другие, что такому давлению подвергается вся сборная. Поэтому она так убого и выглядит, о каком бы элементе игры не шла речь — обводка, стандарты, передачи…

Когда Антон встал под прохладный душ, из памяти выплыла живая картинка, в которой Михаил с Кириллом присутствовали уже на пару.

— Пересекся с тобой взглядом и аж вздрогнул, — Михаил одобрительно ткнул Антона в плечо. — Словно током стукнуло. Вот скажи ему, — кивнул на стоявшего рядом Кирилла, — можешь взглядом заставить человека нервничать?

— Легко, — сказал Антон.

— Отлично… — синий мяч на выгнутой шее Михаила стал овальным, словно для регби. — А представь если кто-то вроде тебя придет на стадион и займется одним из вратарей. Будет доставать его оба тайма. Сколько киперу надо? Ошибется разок, другой и всё — матч сделан.

Звучало убедительно и было странным, что кто-то может этому не верить.

— По-вашему это невозможно? — Антон повернулся к Кириллу, с которым никак не решался перейти на «ты».

 — Первым делом надо уметь играть в футбол. Умеешь — презент, соразмерный твоему мастерству. Не умеешь — полный абзац. Хоть всех гипнотизеров мира приглашай на помощь, даже не знаю какую.

— Знаешь, все ты знаешь… — с веселой яростью прошелестел Михаил.

— Хорошо, — согласился Кирилл, — знаю. Может ты и прав. И попытки такого давления существуют. Но даже если так, то значит, подобными проделками балуются все. В той или иной степени. А между тем, есть сборные, играющие классно всегда. И понятно, почему. Смотришь на их игру, и все понятно.

— Да ладно, Кирюха, — поморщился Михаил. — Говоришь, все со всеми так поступают? Пусть так. Но здесь же как с фармакологией. У одних она ого-го, а у кого-то на нуле. Если ты и по своей игре не супер, то дополнительное отставание в той же фармакологии тебя совсем похоронит…

Последнее, что осталось в памяти Андрея — пьяные объятия у дверей бара, где москвичи тяжело грузились в две подъехавшие машины такси. Михаил тискал Антона как старого друга:

— Заметано, Антоха. Ты наш. Всё у нас есть — мозги, желание, даже бабки. А нужных людей мало. Будешь с нами…

Что значит «наш» и о чем он успел договориться с новыми знакомцами, Антон как не силился, вспомнить не мог. Но через неделю позвонил Михаил. И правило, согласно которому новое в жизни появляется внезапно, подтвердилось вновь. По крайней мере, у Антона всегда выходило именно так.

Новые друзья были сообществом небольшим, но на редкость активным. К зиме Антон был знаком, наверное, уже со всеми, с удивлением узнав, что вечные антагонисты Михаил и Кирилл — родные братья. Помимо москвичей или «белых» (Беловы была фамилией братьев) в России имелось еще несколько групп, озабоченных теми же вопросами. Самой известной из них были питерцы, руководимые Семеном Слонимским (и потому прозванных «слонами»).

И когда к новому году возникла идея объединения всех групп в одну структуру, естественным образом, вопрос стал решаться в пикировке белых и слонов, оспаривавших лидерскую позицию. Вверх, как обычно в российских делах, взяла Москва. И в марте 2017-го года на квартире Беловых произошла встреча представителей всех этих групп. Она и стала отправной точкой в создании российской СиФПО (Системы футбольной психотронной обороны), название которой во внутренних разговорах очень быстро упростилось до «сивки».

Первоначально система заключала не более тридцати человек, но уже к лету это число выросло вдвое и продолжало увеличиваться. Летом же был разработан и устав СиФПО, для принятия которого потребовался еще один съезд. Как и первый, он прошел у Беловых. Но в этот раз одного дня не хватило, слишком много споров вызвали некоторые формулировки устава. Дольше всего разбирались с вопросом о применимости психотронных практик в российском чемпионате.

Поскольку все группы российских психотронщиков в это время представляли небольшие ответвления фанатских сообществ своих городских клубов, основное время они были заняты психологическим давлением на команды соперников, а значит, являлись естественными конкурентами, объединяясь только во время матчей сборной. По мнению питерца Слонимского, фаната «Зенита», эту практику следовало сохранить. Поскольку она и являлась основным опытным полигоном для разработки рабочих методик и проверки их эффективности.

«Сколько в год матчей у сборной? - спрашивал он. — Семь-восемь или десять. И всё! Если использовать для экспериментов только их, это полный капут… Ничего не добьемся…»

Обратного мнения был Михаил.

«Междоусобица. Вечная и беспощадная. Как Русь перед монголами. Сколько нас? Полсотни на страну, ну может сотня. А мы еще распыляемся. Да поймите, у тех, кто сидит по клубным углам, шансов нет… У сборной мало матчей? Вот потому дружбы между нами никогда и не будет, как и обмена находками. Нашел фишку, придержи. Она тебе в своем чемпионате пригодится…»

«Впишем в устав обязанность делиться информацией» — возражал Слонимский.

«Впиши, что угодно. Только работать это не будет. Или будет на одну десятую… - настаивал Михаил. — Миллион раз уже проходили. Если мы девять месяцев в году рубимся друг с другом, то совместные вылазки на матчи сборной — это ноль. Они ничего не дают. Чтобы чего-то достигнуть, надо работать всем вместе и круглый год…»

В конце концов, компромисс нашелся. Примиряющим арбитром стал Кирилл, единственный посторонний на этом съезде. Он с самого начала отказался входить в СиФПО, заявив, что не видит смысла в подобной организации. Однако уходить на время организационного заседания не захотел, хотя укрыться от громогласных речей делегатов двухкомнатная квартира не позволяла. И первую половину дискуссии он просидел в углу гостиной с раскрытым томиком Павича на коленях.

Обстановка, между тем, чтению совсем не способствовала. И книжка была отброшена. Теперь он слушал делегатов, иронично скрестив на груди руки. А когда летний день повернул к вечеру, Кирилл, подрезав очередную тираду брата, заговорил сам. Речь была короткой, точной и злой. Слушали его молча, не обижаясь на язвящую насмешливость, а почти все сказанное, в той или иной форме попало затем в устав СиФПО.

Это внеплановое выступление и стало переломным моментом съезда. Намертво забуксовавшее собрание, сдвинулось с места. И к середине следующего дня все спорные вопросы были решены. Использование психотронных методов в российском чемпионате запрещалось. А чтобы увеличить общий объем работы, игры сборной решено было дополнять всеми матчами российских команд в еврокубках. В итоге набиралось внушительное число матчей.

Для того, чтобы бригады психотронщиков могли выезжать на все нужные матчи был создан общий фонд, в который стекались членские взносы и разнообразные пожертвования. Хотя на деле основной вклад в материальное обеспечение деятельности СиФПО, что было всем хорошо известно, вносил Ваня Задорожный — единственный сын бройлерного короля Ставрополья. Каким образом Иван, предельно толстый, веселый человек, оказался в составе психотронщиков, Антон выяснить не смог. Но было ясно, что наличие Задорожного, к тридцати годам так и оставшегося тинейджером, являлось центральной финансовой удачей сообщества, позволявшей его основателям реализовать всё задуманное. Ну или почти всё.

Впрочем, на первых порах, несмотря на принятый устав, сумбура было больше, чем дела. И некоторое время Антон даже подумывал по-тихому уйти в сторону. Но всё изменилось, когда председателем СиФПО стал Кирилл. Это случилось на третьем съезде, в марте восемнадцатого, за три месяца до чемпионата мира. То, что человек, продолжавший открыто отрицать реальность психотронных явлений, возглавил организацию, заточенную на их практическое использование, можно было считать абсурдом, а можно, и маленьким чудом.

Андрей, не присутствовал на съезде, но следил за его течением по скайпу. В середине дня утомленный эмоциональными прениями делегатов, он отлучился от монитора на час и пропустил тот момент, когда измученное собственной путаницей собрание предложило место председателя Кириллу, и он согласился. То и другое было из разряда полных невероятностей. Но они сложились вместе.

Сам Кирилл, объясняя свое решение, сказал, что считает себя лишь привлеченным на время антикризисным менеджером, внешним управленцем, в задачу которого входит внутренняя оптимизация вверенной ему структуры. А насколько бессмысленным по своей сути является само направление деятельности последней для подобного менеджмента — дело десятое.

— Ваша деятельность с социальной, экономической, да и любой другой точки зрения может быть чистым абсурдом. Но организована она должна быть, как швейцарские часы. Этим я и займусь… — сказал он в завершении.

И занялся. Причем, с очевидным успехом. В считанные недели была разработана общая программа действий и распределены рабочие обязанности. Это позволило решить вопрос бесконечного дубляжа друг друга различными группами, которые, несмотря на формальное объединение, продолжали действовать самостоятельно.

В составе СиФПО были созданы два отдела — защиты и нападения. Первый должен был ограждать сборную в ее матчах и российские команды в еврокубках от психотронного давления извне. Задачи второго были противоположны — комплексное давление на команды соперников. В пределах каждого из этих отделов создавались еще более специализированные группы.

Больше месяца ушло на распределение всех российских психотронщиков по этим группам. А чтобы дело это было по-настоящему осмысленным, пришлось разработать ряд тестовых методик для определения характера способностей каждого члена оргнанизации.

Созданием этих методик занимался лично Кирилл, а центром тестирования, естественно, стала квартира Беловых. Проверка способностей наличного состава выявила более десятка «глазунов» разной силы — тех, кто был способен оказывать взглядом определенное воздействие. Глазуны делились на «давил» (умевших нервировать и выводить из себя) и «нянек» (тех, у кого получалось успокоить). Конечно, данные способности, как правило, присутствовали совместно. Но почти всегда, одна из составляющих была ведущей. Причем давить получалось легче. На девять «давил» нашлось только три «няньки».

Антон не был исключением. Эксперимент обнаружил у его взгляда преобладание «язвящей» (в терминологии Кирилла) силы. Выводить людей из себя, заставлять их нервничать и бояться, Антону удавалось много легче, нежели вселять в них спокойствие и уверенность.

И все же в одном он был фигурой исключительной, поскольку в обеих выделенных категориях оказался сильнейшим, что неизменно подтверждалось каждой очередной проверкой, которые Кирилл решил устраивать наличному составу сивок дважды в год (в реальности они проводились реже, но ежегодными были всегда). И потому хотя Антон был включен в элитную группу отдела нападения, время от времени ему приходилось работать и в режиме защиты.

Не веря в практический эффект психотроники, но исходя из логики и смысла возглавляемой им организации, Кирилл торопился запустить систему на полную силу к домашнему чемпионату мира. Впрочем, и оставаться полностью неверующим Фомой в его положении было совсем сложно. Не только потому, что он серьезно болел «за дело». Созданная им группа внешнего мониторинга, в задачи которой входил сбор информации со всех концов планеты, обнаруживала все больше случаев психотронного воздействия. Хотя почти вся подобная фактура была косвенной и, по мнению Кирилла, лишь указывала на множественность любительских и явно беспомощных потуг отдельных фанатов-кустарей пытавшихся как-то поспособствовать успеху своих команд. Однако, сомневаться в самом наличии подобной практики в современном футболе уже не приходилось…

Своего Кирилл добился. К лету восемнадцатого года российская система СиФПО работала в полную силу. А дальше был домашний чемпионат мира. Результат его мог бы и разочаровать. Но только не тех, кто помнил российскую сборную предыдущих лет.

С помощью сивок или без них, но российская команда смотрелась совсем неплохо. В том числе и в психологическом плане. По множеству поведенческих мелочей, это было замечено всеми, кто наблюдал матчи сборной и переживал за нее. Куда свободней и смелей стали хавбеки, не так бросалась в глаза деревянная угловатость защитников и общая их неспособность без фола обезвредить вражеского форварда, танцевавшего с мячом на кромке штрафной. У ворот сборной почти исчезли смертельные стандарты, когда замершая перед экранами страна с бессильной тоской наблюдала, как вражеские лбы в упор расстреливают российского кипера.

Все это и было отмечено на четвертом съезде СиФПО, проведенном в сентябре этого же года (недаром Кирилл во вступительной речи, иронично кривя губы, назвал его «съездом победителей»).

Однако по горячим следам были сделаны и нововведения, среди которых можно отметить создание группы «судейства» — глазунов, специализированных на работе с арбитрами. После матча сборной с мексиканцами стало очевидно, что психологическому воздействию подлежат не только футболисты, но и судейские бригады.

Как обрабатывать взглядом арбитров было абсолютно непонятно. И работа группы началась с бесконечных экспериментов, которые скорее демонстрировали полную беспомощность сивок на данном направлении. Впрочем, свою роль могло играть и то, что лучшие «глазуны» по-прежнему были сосредоточены на работе с футболистами.

Два последующих года ушли на оптимизацию уже созданной системы. И к чемпионату Европы-20, работа СиФПО окончательно сложилась. К этому времени организация разрослась и включала около 150 человек из семнадцати городов России. Соответствующим образом выросли и ее финансовые потребности. Но когда Задорожному-старшему вконец надоели непонятные футбольные траты инфантильного сына, организация сумела устоять. К этому времени предприимчивый Слонимский при поддержке местных сивок открыл в Питере футбольное кафе.

На самом деле в планах его было создание целой сети кофеен под названием «Г-о-о-ол!». Но хотя бизнес пошел неплохо, все ограничилось тремя заведениями. Деньги по меркам русского бизнеса выходили небольшие. Однако учитывая, что основная часть работы делалась на голом энтузиазме, даже этих средств вполне хватало. Тем более, что действительно затратных статей у СиФПО было только две — командировочные расходы небольших рабочих групп к местам очередных матчей сборной и российских команд в еврокубках, а также покупка билетов на эти матчи.

К началу 2020-х приняли свой завершенный вид и методы работы, в основе своей разработанные еще к домашнему мондиалю. При этом от многих замыслов пришлось отказаться в силу их невыполнимости. «Время бури и натиска вышло. Будем реалистами…», сказал после Евро-20 Кирилл, подытожив решение очередного съезда СиФПО, расформировать судейскую группу «по причине полной неэффективности».

И действительно, все попытки воздействовать на судей для получения нужного результата оказались бесполезными. Арбитра на поле можно было вывести из себя, заставить нервничать и ошибаться. Но и в этом случае он продолжал действовать в соответствии со своими предпочтениями, если таковые у него уже имелись. А если их не было, развернуть его судейство в пользу российской сборной все равно не удавалось.

«Ну, и слава Богу, — констатировал Кирилл. — Хоть в чем-то будем честными…»

Отказались и от спецподразделения, которое по первоначальному замыслу должно было во время матча обнаруживать на трибунах места расположения вражеских глазунов, чтобы затем так или иначе блокировать их или хотя бы затруднять им работу. Отыскать среди десятков тысяч человек контрагентов не удавалось. За два года существования подразделения не было ни одного случая. Точней рапортов о выявлении и последующей нейтрализации чужих глазунов набралось до десятка. Но изучение каждого из них, в конце концов, выявляло совсем иное. Как правило, речь шла о тривиальной драке с фанатами соперника. Что было не удивительно — ребята в спецподразделение отбирались с габаритами и соответствующими наклонностями и потому сильно скучали в отсутствии настоящей работы.

Без результата завершились и опыты с профессиональными гипнотизерами, которых думали подключать на платной основе в особо ответственных матчах сборной. Профессионалы стоили дорого, и стоимости своей, как показала серия предварительных экспериментов, совсем не оправдывали. Не говоря о том, что подключение внешних людей могло привлечь к организации ненужный интерес.

Тема приватности вообще была одной из наиболее обсуждаемой в СиФПО после домашнего мондиаля. Находились сторонники максимальной скрытности работы организации. Действительно, зачем афишировать подобную деятельность, светиться перед собственными правоохранительными органами и возможными зарубежными конкурентами? Но больше было тех, кто опасался как раз излишней таинственности.

Решающее слово было за Кириллом:

«…Кто спорит, нельзя трындеть на каждом углу о наших делах. Но любая конспиративность автоматически вызывает у власти чувство опасности. Излишняя скрытность сразу же закинет нас по классификации силовиков в группу риска — к экстремистам и радикалам всех мастей. Оно нам надо?.. Потому наше место только в публичном пространстве. Наилучшая позиция — уголок скромных девиантов, интеллектуальный завиток российского фанатского движения. Пусть видят в нас безопасных городских сумасшедших. А насчет излишней болтовни… Что ж, давайте четко определимся, о чем лучше помалкивать. Точней говорить с самоирононией, как о нашей веселой игре, не имеющей отношения к реальности…»

Выбранный курс оказался правильным. Проблем с властью у СиФПО никогда не возникало…

В середине 2020-х работа организации приняла завершенный вид. Одна группа глазунов работала с полевыми игроками, вторая — была нацелена на вратарей. Последнее направление считалось приоритетным, поскольку ошибка или безошибочность кипера во многом определяла итог матча. По значимости с вратарским направлением могла сравниться только работа со звездами, способными в одиночку сделать игру. Выдергиванье из равновесия главного голеодора соперника ценилось высоко. И потому на данную работу так же отряжались самые сильные давилы.

В первые годы столь же значительное внимание уделялось психологической поддержке российских игроков, но с момента появления в сборной испанской четверки, своей игрой излучавшей абсолютную надежность и уверенность, усилия глазунов сместились в область прессинга команд соперников.

Теперь работа выглядела следующим образом. Прямо за воротами с обеих сторон поля, на трибунах располагались глазуны, работавшие с вратарями. Поскольку было установлено, что максимальной силой обладает взгляд направленный прямо в затылок человека, билеты покупались в соответствующий сектор трибун. Глазуны, как правило, садились парой. Тайм, когда перед ними находился российский вратарь, его подбадривал и успокаивал нянька, а когда впереди оказывался кипер соперников, включался давила. При этом свободный глазун, чтобы не проводить времени без дела, помогал нашим полевым игрокам и мешал соперникам, в зависимости от того кто оказывался к нему ближе.

Только Антон работал в одиночку, меняя по ходу матча свои роли и при этом, успевая отвлекаться на полевых игроков. До Евро-20 он время от времени еще удивлялся своему присутствию в такой странной структуре. А в 2021-м Слонимский, все еще мечтавший о широкой торговой экспансии, рискнул открыть кафе в Краснодаре, прислав на место исполнительного директора, свою двоюродную сестру. Встреча с Ксюшей Дубовец в самой скорой перспективе снова сделала Антона семейным человеком. И хотя кафе продержалось на плаву только два года, следующий проект — гостиничный, профинансированный также из Питера, оказался более успешным.

Опрятный хостел в десятиминутной ходьбе от городского стадиона пользовался явным спросом у приезжавших в Краснодар иногородних болельщиков. Через год его работы материальный вопрос для молодой семьи был благополучно закрыт. А к евро-24 Антон, ставший отцом близнецов, вдруг понял, что СиФПО окончательно стала его судьбой, если конечно в этом мире есть что-то окончательное…