(3) 46−48

46

На седьмом бое раздаётся громовый удар в потолок…

— Что это? — ошалело спрашивает гигант.

Черноусый вцепляется ему в плечо.

Князь оценивающе смотрит на меня. Он не утратил выдержки.

Следуют ещё четыре таких же удара. Девятый бой часов тонет в этом грохоте. Люстра качается.

— Как видите, я не шучу, Князь, — спокойным голосом отчётливо произношу я. — Первое предупреждение вы получили. Оно означает, что у вас осталось ещё пять резервных минут. Если я за этот срок не выйду из пещеры, отменить катастрофу уже не удастся.

— Но ведь тогда и ты погибнешь вместе со мной! — рычит он.

— Вы правы, Князь. У нас с вами один парашют на двоих. Раскроется он или нет — зависит только от вас. Мы или оба погибнем, или оба спасёмся.

— Ты не боишься смерти? — спрашивает он уже спокойно, с неким непраздным интересом.

— Не знаю, — весело отвечаю я. — Ещё не успел об этом подумать. Знаю только, что она неизбежна. Зато абсолютно уверен в собственном бессмертии.

— Даже если тебя продырявят пулей? — глаза Князя выражают растущий интерес.

— Разве жизнь только в нашей бренной оболочке?!

— А!.. — тянет он. — Ты о душе. Да разве она есть?!

— Это как у кого… Но не будем тратить время на теософские дискуссии. Есть ещё две минуты. Я успею добежать.

— Нет! — выкрикивает он. — Всё равно это только блеф! Ты всего лишь сладкоречивый болтун, мальчишка! Но меня ты не проведёшь своей болтовнёй. Через две минуты — ждать недолго! — уничтожат тебя. А эти твои сообщники там наверху — пусть забавляются: им не пробить скалу!

Он рассвирепел не на шутку. Похоже, что и с катушек слегка сдвинулся. С чего он взял, что там скала?..

— Я понимаю, Князь, — мягко говорю я. — Вся эта роскошь, — я указываю рукой на стены, — всего лишь малая часть вашего имущества. Но ведь всё равно жалко — столько добра пропадёт! — пытаюсь я вразумить его более доступными доводами. — Это ж, наверно…

Серия громовых ударов. Потолок вокруг люстры пронзает молния глубокой трещины… И затем — в княжескую хоромину низвергается водопад…

Он обрушивается на ковёр, фонтаном брызг обдаёт мебель…

Все ошеломлены. Даже я в первый миг слегка теряюсь.

Но дальше всё происходит ещё быстрее. Кусок потолка с закреплённой в нём люстрой грохается на пол, свет гаснет, поток воды хлещет с нарастающей силой…

Я прыгаю в эту перевёрнутую фонтанную струю и едва не захлёбываюсь, с трудом удерживаюсь на ногах, протягиваю руки вверх и… о радость! — ловлю надёжный конец страховочного линя. Я трижды дёргаю за него, мне неоткуда сделать вдох, и спасительный линь тянет меня вверх, тараня моей головой всё усиливающийся поток…

Всё-таки не тютелька в тютельку получилось. Ну, да без огрехов ни одно живое дело не обходится.

47

Полузахлебнувшегося-полузадохшегося, как рыбу на крючке, меня выволакивают на свет Божий, и я без сил плюхаюсь прямо в затон.

Выныриваю, отплёвываюсь, хватаю ртом воздух, кое-как выползаю на берег и падаю лицом в мох.

Саша пытается меня поднять.

— Погоди, — выдыхаю я, — дай очухаться… — Потом, с большими паузами, добавляю: — Знаешь… ых-ых… за эти дни я понял… ых-ых… мне надо было родиться… ых-ых… амфибией… ых-ых… Без жабров… или как их там… жабер… при такой жизни никак…

И тут я замечаю у своей головы ноги Марины в джинсах и белых кроссовках. Я моментально вскакиваю. Радостно улыбаюсь. И вижу её угасшие, потускневшие, безжизненные почти глаза.

— Эй, — окликаю я её. — Ну, что ты приуныла! Я ж говорил вчера — отобьёмся. Вот и отбились. Теперь мы с тобой породнились: оба стали нимфами. Ты нереида — я наяда. Или как их там — тут же вроде как горы… О, вспомнил: ореада. Или ореад? — как будет правильно?

Марина смотрит на меня, будто не понимая. Потом в глазах её появляется знакомый мне влажный блеск. Она укоризненно качает головой.

— Наконец-то я поняла, какая твоя самая примечательная черта, — в колокольчиковом регистре выпевает она.

— Интересно, — говорю я, почти уже не задыхаясь, — какая же?

— Повышенная скромность.

— Да? — удивляюсь я. — Вот не знал. Это ты насчёт чего?

— А кто вчера сказал, что не может тягаться со мной по части броских эффектов? Уж твои сегодняшние мне не затмить никогда!

— А… — с трудом припоминаю я. — Ну, у тебя и память! Но это комплимент не по адресу. Вон ему скажи, — показываю я на спину деликатно отвернувшегося Саши. — Это его постановка. А я был только в роли статиста. В лучшем случае, каскадёра…

— Значит, я права. Если ты и умрёшь — то только от скромности.

— С этим потерпим. И подольше… — я беру её за руки, заглядываю в глаза. — Знаешь, — говорю я, — оказывается, я по тебе снова соскучился. Только сейчас заметил. Раньше некогда было… С этим тоже потерпим, — добавляю я, когда она закрывает глаза и складывает губы бутоном. — Но совсем чуть-чуть. — Я касаюсь бутона беглым промельком своих губ и окликаю Сашу: — Командор! Такси у подъезда?

— Под пар? ми, — отзывается он. — Кони храпят.

— Тогда в путь!.. А, чёрт! — спохватываюсь я. — Я же затоплю весь салон. Во что б переодеться?

Общими усилиями меня опять наряжают в чужие шмотки — в итоге возникает почти привычный мой облик: футболка, джинсы, босоножки.

Перед тем как погрузиться в каблуковский «Алуэтт», который (я что — забыл сказать?) ждёт нас на берегу запруды (только не спрашивайте, откуда он взялся, — сообразите сами!), я нерешительно предлагаю Заволину:

— Может, остановим потоп?

— Охота была возиться! Пусть сами решают свои проблемы.

— Тоже верно. Мы ещё наши до конца не разгребли.

Заволин устраивается сзади, я рядом с Каблуковым, Марина у меня на коленях.

Ребята вернутся к месту вчерашнего лагеря прежним путем. Как выберутся отсюда утопленники, если не до конца утопли (в чём я, откровенно говоря, и не сомневаюсь), — пускай ломают голову сами.

— Трогай, извозчик, — командую я Каблукову. — Горючее за твой счёт.

48

Не уверен, стоит ли писать эту главку… Она предназначается придирчивому читателю. Читатель бесхитростный смело может её пропустить.

Кое же кто из придирчивых, возможно, пробрюзжит: «Ну, удружил автор! Начал как случай из жизни, а завершил какой-то сказкой».

Не торопитесь с выводами, друг мой! Прежде всего, я ещё не завершил — полная развязка впереди. А затем…

А затем — что вы тут находите невероятным?

Я ведь вам рассказывал, как мы совещались ночью с Сашей Заволиным и составляли план операции?

Рассказывал.

Доложил, что мы задумали?

Нет. И правильно сделал, что не доложил. Иначе вам бы и читать неинтересно стало, коли б вам всё было известно заранее.

А теперь — пожалуйста. Во всех подробностях. Только вкратце — договорились? Надо ведь и о бесхитростном вашем коллеге позаботиться. Да и мне самому скучновато пережёвывать то, что я и так хорошо знаю.

Ну, так вот. Когда мы составляли план, командор узловым его пунктом сделал то обстоятельство, что кроме главного входа в грот существует множество воронок на поверхности гипсовых плит и некоторые из них расположены как раз над княжескими хоромами. Дно их отделяло от полости грота столь тонкая интенсивно подтачиваемая водой перегородка, что она могла обрушиться в любой момент от самого незначительного катаклизма…

Дальше, надеюсь, всё понятно? Как мы готовили «эффект потопа», я вам показал? Нет?.. Ну, что ж вы — сами не можете догадаться?.. Ведь это совсем просто!

Из валунов и обломков скал мы соорудили небольшую плотинку, преградившую воде дальнейший путь вниз — и ей ничего не оставалось, как накапливаться в запруде. Когда уровень её достиг края гипсовых плит, вода, естественно, стала заполнять ближние воронки. Тогда мы и приступили к первому варианту. Он, как вы знаете, сорвался — и после того как Юра с Женей вывели Марину из пещеры, настало время «Ч», с которого вступал в силу второй вариант…

Киркой, которую я самолично принёс, мои друзья подали сигнал о его начале… Ну, а остальное вы видели собственными глазами…

Справедливости ради отмечу, что Заволин, к счастью для меня, оказался не полным педантом — и «открыл шлюзы» (то есть помог образованию понора — водопоглощающего отверстия на дне воронки) на минуту-другую раньше назначенного срока.

И опять я вас не убедил!?.

Послушайте, любезный друг-недовера! А вы задумывались когда-нибудь над тем, насколько невероятен сам факт вашего существования на белом свете?.. Какое фантастически необъятное стечение случайных совпадений привело к тому, что ваши родители встретились и произвели на свет вас?.. А их родители?.. А родители их родителей?.. И все прочие ближние и отдалённые веками и тысячелетиями ваши предки?..

Просчитайте вероятность столь немыслимого числа случайностей ну хотя бы за тыщу последних лет. И вы придёте к математически неопровержимому выводу, что вовсе не должны были родиться!..

Однако ж вы это сделали (с чем я от души вас поздравляю) и теперь живёте, радуетесь и горюете, любите и разлюбливаете… дышите, едите, пьёте, спите, ходите, лежите, сидите… — и вот даже читаете мой роман!.. Так неужели же вероятность живописуемых мною событий кажется вам меньшей, чем факта вашего существования! Ведь это абсолютно несоизмеримые величины!..

Ну, а уж если и эти доводы не сломили завидного вашего упорства — приведу самый последний, окончательный. Уж с ним-то вы согласитесь наверняка!

Я ничуть не сомневаюсь, что вы да и любой другой читатель гораздо умнее каждого пишущего для вас чудака. Читатель всегда прав. Читатель всегда мудрее автора. Это аксиома литературной игры. И с этим я вас от всей души поздравляю ещё раз!

И вернёмся, наконец, к нашим героям. Они как раз за это время добрались до известного вам «места посадки НЛО»…

КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ

Четвёртая где-то бродит