(3) 22−24

22

Я вышел прямиком к заволинскому биваку, не встретив никакого кордона.

Заволин сидел у костерка с гитарой в компании трёх своих ребят. Они негромко напевали что-то из Высоцкого.

Увидев меня, Саша бренькнул по струнам и отложил гитару.

— Привет, — сказал он, поднимаясь на ноги. — Всё нормально?

Мне не хотелось при всех говорить с ним о том, что случилось, поэтому я спросил:

— На ночь снимаешь караул?

Заволин хитро улыбнулся.

— Мои часовые всегда на посту. Но я их предупредил, что ты можешь пожаловать. Вот они тебя и не тревожили.

— Молодцы, — сказал я, чтоб что-нибудь сказать.

Заволин подошёл ко мне вплотную.

— Всё-таки один? — спросил он вполголоса. — Не пошла с тобой твоя краля?

Я скрипнул зубами.

А от повеявшего откуда-то из верховьев ущелья смешанного аромата ночных фиалок и горной лаванды у меня защипало в глазах. Не буду объяснять почему…

— Да, — осипшим голосом подтвердил я.

— Может, оно и к лучшему?

— Нет, — обычным своим тоном ответил я.

23

Когда я рассказал Саше о событиях этого вечера, он долго молчал. Мы сидели у костра вдвоём. Остальные занимались своими делами.

— Видишь, брат, — заговорил наконец Заволин. — Ведь по существу ты попал в эту передрягу именно из-за неё. С женщинами всегда так. Мы становимся невменяемыми и вытворяем чёрт-те что.

— Нет, Саша. Просто ты забыл, что такое любовь.

— Забыл, — согласился он. — Давно забыл. И не хочу вспоминать. А то б тоже попал в такую вот замазку. Ладно! — стукнул он кулаком по колену. — Прости за глупые слова. К делу!

Дружеское участие крепит душу в беде.

Но оно бывает разного свойства.

Хорошо, коли друг сочувствует тебе. Неплохо, если он спрашивает: «Чем я могу тебе помочь?». Но когда он не утешает тебя и ни о чём не расспрашивает, а просто говорит: «К делу!» — это единственное, что тебе действительно нужно. Именно этого ты ждёшь от него в глубине души.

— Ты хорошо запомнил место, где приземлился вертолёт? — спрашивает Саша.

— Да.

— На карте сможешь показать?

— Конечно.

Он приносит из палатки планшетку с кроками*, разворачивает один из них, и мы рассматриваем его при свете костра.

— Вот здесь, — указываю я мизинцем.

— Так я и предполагал!

— Ты знаешь это место?

— Да. Бывал. И не раз. Хотя это своего рода негласная запретная зона. Аборигены называют её «Грот Князя».

Слово в слово с Пашей!

— Пойдёшь со мной туда? — спрашиваю я.

— Прям вот так сразу? — улыбается он.

— Да.

— Какой ты быстрый! Потерпи до утра. Это будет опасная прогулка. Надо её обмозговать всесторонне. Быстрая любовь, как ты знаешь, — у кошек. Зато и котята слепыми рождаются. А нам надо быть зрячими. Давай, шевели извилинами. Смотри сюда… — Он разворачивает передо мной другую схему, озаглавленную: «Грот Князя».

Я утыкаюсь в неё глазами.

* Так называют самодельные карты-схемы местности.

24

— Ты говорил, что бывал в здешней пещере, — продолжал Заволин. — Но, разумеется, лишь в её экскурсионной, так сказать, зоне. А она, как я тебе вчера докладывал, занимает не свыше одной пятой всего объёма. Общая же протяжённость центрального грота — шестнадцать километров. Так называемый «Грот Князя» при этом масштабе — не более чем шакалья нора, находящаяся на самом дальнем от туристского входа участке. В длину она достигает двухсот пятидесяти метров, но обжита лишь малая доля этой норы, примыкающая к лазу, возле которого ты отметил точку посадки вертолёта.

— А чего это он поселился в такой норе? От атомной войны надеется спастись, что ли?

— Точно не знаю. Но думаю, что скорее от своих собратьев, таких же окрестных «князей». Ну, вообще-то слово «нора» я употребил только потому, что там обосновался шакал. А само по себе место красивейшее — какие достопримечательности!.. — Заволин мечтательно зажмурился. — Два больших зала, два подземных озера, колоссальные орг? ны, медузы, сталагмитовый циклоп, пагода, кораллитовая галерея…

— Саша! — нетерпеливо перебил я. — Мы ведь не любоваться красотами собираемся! Ты увлёкся, а время идёт.

— Да-да, конечно. Ты прав, старик. Но только отчасти. О красотах после, согласен. Но весь план грота ты должен заучить наизусть, чтоб вслепую мог ориентироваться, а не тыкался по углам и закоулкам… Значит, запоминай: длина — двести пятьдесят метров, ширина — до семидесяти, высота — под двадцать… Кстати — форма грота на плане ничего тебе не напоминает?..

— А чёрт его знает… Похоже на лягушачью голову.

— Где ты её увидел? — удивился Заволин.

— Да вот: два озера — глаза; по бокам от них — щёки раздутые…

— Гм… А ты прав, есть сходство. Ну, да это всегда условность. Один видит то, другой — иное… Мы назвали эту пещерку «Одноногий верблюд». То, что ты принял за лягушачьи глаза, — это, по-нашему, — два верблюжьих горба. Правая щека твоей лягушки — у нас верблюжий хвост. В нём как раз и расположен лаз парадного входа. А твоя «левая щека»… то есть не твоя, конечно, а опять же твоей «лягушки» представляет собой «Зал скелетов».

— Что ещё за скелеты?

— Кладбище пещерных медведей, которому миллион лет, если не больше. Между прочим, по здешним поверьям, там обитают горные духи. Или духи этих самых медведей — я в этой материи слабо разбираюсь. Факт тот, что никто из местных туда не суётся. Это для них табу.

Ну, а мы, хоть люди и не суеверные, но тоже туда не полезем. Нам там делать нечего. Другое дело, если б мы задумали нагрянуть к этому «князю» с тылу. Но для этого пришлось бы пронизать пещеру по всей длине. А на пути такие шкуродёры* попадаются, что ты в них всю кожу с себя обдерёшь, а я и подавно. Под углом сорок пять градусов вниз головой («Нам не привыкать», — подумал я, поневоле припомнив свое скольжение в жестяном коконе мимо боковой стены вытрезвиловки…), да сифонов не перечесть. Этак у нас сутки на дорогу уйдут, и сил не останется. Вот в этом случае нам пришлось бы как раз пересечь Зал скелетов, или, как его ещё иначе называют, — Зал циклопа.

— Оставим эти тонкости, — снова не выдержал я. — Раз мы всё равно туда не пойдём.

— Знать не помешает: мало ли какие возникнут неожиданности. Так что сделай зарубку в памяти. А само логово Князя, его, так сказать, хоромина, — находится в противоположном от Зала скелетов конце. На схеме оно выглядит, как единственная, задняя, нога того же воображаемого верблюда. Туда-то мы и направимся.

— Есть тропа по-над гребнем хребта? — предположил я.

— Ну, тропа не тропа — пройдём. Тягун**, конечно, силёнок нам повымотает. Зато через полтора часа будем на месте. У самого лаза.

— Тогда пошли! — вскакиваю я. — Время дорого.

— На ура хочешь взять Князя? Боюсь, что не получится. Мы ведь даже плана ещё никакого не придумали. А грубой физической силе надо противопоставлять гибкость нашего ума, изобретательность, хитрость наконец. Ну, придём мы среди ночи туда, если кости по дороге не поломаем. А дальше что?

— Не знаю, — растерянно ответил я. — Не успел ещё об этом подумать.

— То-то!.. — назидательно поднял палец Александр.

* Так называют узкие колодцы, соединяющие отдельные пещерные участки. Впрочем, название говорит само за себя.

** Тягун — затяжной подъём.

Продолжение назревает