(3) 16−18

16

— Так вот где находится грот Князя! — восклицает Паша.

— Как до него добраться? — резко спрашиваю я.

— Здесь по прямой километров семь-восемь. Но никакой дороги нет. Низина заболочена. А подъём слишком крут.

— Должны же быть какие-то подходы к этому гроту!..

— Может, и есть. Со стороны ущелья. Но я не знаю, Андрей Леонидович, никогда там не бывал.

— Ты видел, как её схватили?

— Да.

— Что они с ней сделали?

— По-моему, это был газовый пистолет.

— А ты не знаешь этих, в чёрном?

— Лично не знаком, но встречал не раз. Они тут везде примелькались. Это телохранители Князя. Я ещё утром подумал именно о них после вашего рассказа.

— И «экипаж» княжеский?

— Его «карманный» вертолёт. Четырёхместный, кажется. Заграничная модель. Марки «Алуэтт» или что-то в этом роде.

Вот, значит, как называется Валина «летающая тарелка». А инопланетяне, биороботы, лжепограничники, фальшивые менты… тонтон-макуты, гестаповцы, опричники, энкаведешники… какие ещё имена носили им подобные в нашей безумной истории?.. В моём случае всего-навсего телохранители здешнего мелкого феодала. А по совместительству, в порядке дружеской услуги, ещё и похитители, и… как звучит это омерзительное импортное словцо?.. Ах да: киллеры.

— Кто такой Князь? — спрашиваю я.

— Негласный хозяин всей местной округи. — Паша обводит рукой пространство от речного ущелья до самого мыса. — У него свои люди во всех органах официальной власти.

— Чем он занимается?

— Точно я не знаю, Андрей Леонидович. Люди говорят, что всем подряд. Контрабанда: золото, оружие… наверно, и наркотики… Живой товар, — добавляет он и осекается.

В порядке бреда (к счастью, не в форме импульса!) мелькает мысль: а что, если вот так, с мостика, головой в воду — и с концами…

Паша, обернувшись назад, резко прикладывает бинокль к глазам.

— Глиссер! — восклицает он и стискивает моё плечо.

17

«Альбиция» продолжает пропахивать форштевнем пенистые валы. Болтает, как на разгулявшихся качелях. Отдельные брызги заносит в рубку и на мостик.

— Так пока и держи, — отдаёт распоряжение рулевому Паша. — Жди моей команды!..

Рыжик молча кивает.

Мы с Пашей стоим на левом крыле мостика. В корму светят окна нашего (бывшего нашего) дома творчества. Они совсем недалеко. Паша напряжённо всматривается в бинокль.

— Это они! — кричит он мне. — Чёрные!

— Тонтон-макуты, — бормочу я сквозь зубы.

Я тоже их вижу. Глянцево-металлическая лодка, задрав нос, перелетает с волны на волну, постепенно приближаясь к «Альбиции». Что ещё нужно этим кретинам?!. Собираются взять нас на абордаж?..

Глиссер нагоняет нас, но волны гасят стремительность его хода.

— Игорь! Будь на товсь! — командует Паша Рыжику.

Тот ещё крепче стискивает шпаги руля.

Глиссер закладывает малый вираж, пытаясь обойти нас слева.

— Лево десять руль, — кричит Паша, следя за манёврами преследователей.

— Есть лево десять руль, — чётко отвечает Игорь.

Моторка не меняет курс. Её нос почти уже вровень с нашей кормой.

— Лево на борт! — рычит Паша.

— Есть лево на борт…

Рыжик раскручивает штурвал влево. Шпаги мелькают, как лопасти пропеллера. Меня швыряет вправо и прижимает к переборке…

Нос «Альбиции», подобно ножке циркуля, вычерчивает девяностоградусную дугу — и подсекает блестящее, как брюхо акулы, днище глиссера… Душераздирающий скрежет металла…

Глиссер встаёт на дыбы — и из его нутра вываливаются два чёрных манекена в сопровождении более мелких предметов инвентаря…

Сила волн и инерции продлевает циркулирование нашего «боевого» корабля, и «Альбиция» опрокидывает металлическую лодку вверх днищем.

— Право руля! — следует новая команда Паши.

«Альбиция» возвращается на прежний курс и сбавляет обороты…

18

Ожившие в воде манекены барахтаются вокруг глиссера, тщетно пытаясь ухватиться за скользкие его края. Они метрах в десяти позади нас.

Я спускаюсь с мостика и иду на корму.

Гигант вдруг отталкивается от своего потерпевшего крушение судёнышка и плюхается в воду, как огромный бочонок мазута. Приближается он к нашей корме с дельфиньей прямо-таки резвостью. (Не хотелось бы обижать таким сравнением благородное животное, но предположим, что и в среде дельфинов встречаются выродки, или, допустим, мутанты.)

Напарник чёрного гиганта следует за ним в кильватере.

Я наблюдаю за этим зрелищем с незавидной заторможенностью. Почему? Очевидно, действуют глубинные мотивы: тонущего — спасай. Спасём — а дальше что?.. Нет, нужно быть гуманистом — но не до полного же идиотизма!..

Громила меж тем хватается обезьяньими лапищами за край кормы и пытается подтянуться. Корма взлетает вверх и помогает ему — он уже на коленях. Вот он выпрямляется во весь свой исполинский рост… ещё миг — и на меня навалится вся его многопудовая туша…

В отчаянье я упираюсь обеими руками в ту часть его великанского чёрного скользкого тулова, где брюхо переходит в грудь…

И эта громоздкая масса мяса, жира и костей — подобно многотонному валуну, какие сбрасывали в речную глубь «белазы» в славные незапамятные времена покорения Ангары и прочих великих рек… или, если угодно, подобно тяжёлой неразорвавшейся авиабомбе, — взмётывая трёхметровый фонтан брызг, захлёстывающих корму, исчезает в морской пучине…

Продолжение неотвратимо