Писатели пишут

Друзья, давайте поддержим Надю на сайте «Вечерняя Москва»!

http://www.vm.ru/tv

Прямо через дорогу — дивный сад без оград, островок безопасности в море свинцовой пыли. Нам туда бегать строго-настрого не велят: можно вовсе пропасть или попасть под колеса автомобиля. Лучше б учили сидели к Первому сентября буквы и дни недели, «январь, февраль, март, апрель», «налево, направо». Прямо через дорогу — аллея, где, белея, воспряли в ряд из лиственной ржави, из марева, морока улицы свЕчи — и днем не гаснут.

— Ну что ты запнулась? Продолжай!

— …Сейчас у нас август.

Вырасту, многое выучу через свое «не хочу» и даже сделаю кое-что через свое «не верю» — пусть учитель наивничает, а дети бесчувственны…

На дорожке за окошком пилят деревья.

Смотри чуть выше и проще: в жизни должна быть цель, так веселей на уроке и не тянет домой. По шоссе через рощу и поездом сквозь тоннель, а там по рынку под горку — можно добраться до моря. Если смотреть на него, голубеют глаза, их промывает бризом, и ничего не надо: вынесут под ноги волны нежную, словно слеза, раковину с сюрпризом, парочку ржавых кладов — спасибо, само береги.

На пляже народищу — гибель! Я не люблю толпЫ. Не штука — лежать на воде, только некуда плыть. Поспешают спелые девы на юга за романами, кто-то отхватит мужа… А моим маме с папой курорты не по карману — я не слепая, я сказала: мне ничего не нужно. Ну и буду такой же нищенкой — вся в золотеющих книжках до рассвета серебряного, а не шаляй-валяй — такое морское чудо.

Море умники ищут, да не находят, бедные, а будет оно там, где лишь я буду.

Некие синие очи глядят мимо меня. Кто же он? Есть варианты (подводят память и сердце!): отец не моей дочери; герой поэмы талантливой, но старой; хранитель-ангел фанатика-иноверца. Стоит ли мне вприпрыжку переступать закон — физический или людской? Через болота рыжие и угольные терриконы до океана бездонного трудно достать рукой. Может быть, через годик?

Гораздо больше проходит, прежде чем я разгадываю — сама не знаю как — через знамения августовской разнообразной погоды, через звончайшую ярость вражеского похода, и опечатки сказочников, и свое бессилие в языках: ты родишься в моих стихах.

Теперь ты моя привычка — хватит жизней на тридцать. И все же благословлю на счастье и на свободу при помощи жеста вычурного — кладу артритную кисть на каштановую шевелюру без волоска седого.

***

Я из тех, недобитых, по малости лет позабытых,

неучтённых статистикой, радужной и показушной,

недостреленных, меченых огненным соком обиды

несогласных, нетрадиционных, неместных, ненужных

Пригаси огонёк, рядом с горем улыбка некстати,

не живи — здесь война, а не утро в июньских ромашках,

ты родился не вовремя, знай своё место, приятель,

за версту обходи свои радости, аки монашка,

не до них. В этом сером аду все равны и безлики,

солнца не было на небе двести неправедных суток,

я цепляюсь за мир рыжей проволокой повилики —

просто неба живём, может, всё-таки включим рассудок?

Это я виновата — но как доказать свою правду?

Не смогла — я ж кричала, но кто же за громом услышит,

за стрельбой, за враньём, с БТРами через ухабы…

Разве что — первый снег. Или звон колокольчиков свыше.

В страшном месяце августе кладбищу нет передышки.

Нас спасёт красота? Эта радуга, блин, коромыслом?

Телевизор включу, просто хочется голос услышать

чей-нибудь, чтоб живой, не вникая в чудовищность смысла…

Один из «Мнимых сонетов» Николая Михайловича Скрёбова.

***

Життя моє - як плата за тепло,

Нечастий хист пробачити образу,

За все, що так природно скрiзь текло

I що тепер ховається одразу.

За все вiдплачуй, доле — все, що мав,

За мить, що невблаганно промайнула,

За те, що так невмiло цiнував

I що тепер вiдходить у минуле.

Все добре — адже добре все було,

А що було погано — те пройшло.

I кiлькiсть втрат i знахiдок — едина.

Та скiльки б я теплом не володiв,

Межа йому — до перших холодiв,

А втiм, можливо, тiльки вiдпочинок

* * *

Вся жизнь моя — как плата за тепло,
За редкий дар легко прощать обиду,
За всё, что так естественно текло
И что теперь скрывается из виду.

Воздай, судьба, за всё, что я имел,
За миг, неумолимо промелькнувший,
За всё, чего ценить я не умел
И что теперь становится минувшим.

Всё хорошо, что было хорошо,
А всё, что плохо, было — да прошло.
Число утрат равно числу находок.

Но сколько бы теплом я ни владел,
Положен, видно, и ему предел,
А если не предел — хотя бы отдых…

Конкурс на соискание премии 2016 года «Читай Россию/Read Russia» http://www.rsci.ru/grants/grant_news/258/237 131.php до 31 декабря

Денежное вознаграждение в размере 5 000 евро — переводчик (переводчики) и 3 000 евро в виде гранта — издательство на покрытие расходов на перевод другого произведения русской литературы.
Премия «Читай Россию» — единственная российская премия за лучший перевод произведений русской литературы на иностранные языки. Премия учреждена Автономной некоммерческой организацией «Институт перевода» в 2011 году. Проводится раз в два года при поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям (Роспечати) и Фонда «Президентский центр Б.Н. Ельцина». Премия присуждается переводчику (группе переводчиков) за лучший перевод прозаического или поэтического произведения с русского на иностранный язык, опубликованный одним из зарубежных издательств в течение последних двух лет.

Целями премии являются:
— популяризация произведений русской литературы;
— поощрение зарубежных переводчиков русской литературы на иностранные языки;
— поощрение зарубежных издательств, публикующих переводы русской литературы;
— укрепление и развитие культурных связей России с зарубежными странами.

Премия присуждается в следующих номинациях:

• Классическая русская литература XIX века;
• Литература ХХ века (произведения, созданные до 1990 года);
• Современная русская литература (произведения, созданные после 1990 года);
• Поэзия.

Победителями премии в каждой номинации становятся переводчик (переводчики) и издательство, в котором была выпущена книга. Победители получают специальные дипломы и медаль, а также денежное вознаграждение в размере 5 000 евро — переводчик (переводчики) и 3 000 евро в виде гранта — издательство на покрытие расходов на перевод другого произведения русской литературы — по согласованию с учредителем премии.

Выдвижение кандидатур на соискание премии могут осуществлять издательства, образовательные и научные центры, а также физические лица, включая самих переводчиков.

В 2016 году премия будет присуждена за перевод произведений русской литературы на следующие языки мира: английский, арабский, испанский, итальянский, китайский, немецкий, польский, французский, японский. Перечень языков может быть расширен. На конкурс принимаются переводы, опубликованные зарубежными издательствами в 2014 и 2015 гг. Победители будут объявлены в сентябре 2016 на III официальной церемонии награждения в Москве.

При выдвижении на премию предоставляются изданная книга в количестве двух экземпляров, а также письмо о выдвижении, в котором должны содержаться следующие сведения:

1. Сведения о номинаторе — переводчике либо организации, осуществляющей выдвижение произведения на соискание премии, необходимые контактные телефоны и адреса.

2. Краткая творческая биография переводчика с указанием перечня публикаций.

3. Письменное согласие переводчика на выдвижение произведения на соискание премии в случае, если номинатором выступает не сам автор перевода.

4. Развернутая рецензия, выполненная профессиональным переводчиком или славистом.

Срок приема заявок на соискание премии: с 12 ноября 2014 года по 31 декабря 2015 года.

В состав жюри премии входят: Всеволод Багно, директор Института русской литературы РАН (Пушкинский Дом) (Россия); Гжегож Вишневский, профессор, славист, член Правления общества «Польша — Россия» (Польша); Владимир Григорьев, председатель Наблюдательного совета Института перевода (Россия); Адриано Дель Аста, профессор Католического университета Милана (Италия); Александр Дроздов, исполнительный директор Фонда «Президентский центр Б.Н. Ельцина» (Россия); Лю Лиминь, профессор, президент Китайской ассоциации преподавателей русского языка (Китай); Александр Ливергант, переводчик, главный редактор журнала «Иностранная литература» (Россия); Питер Майер, президент издательства Overlook Press (США); Жорж Нива, историк литературы, профессор Женевского университета (Франция — Швейцария); Рафаэль Гусман Тирадо, вице-президент Международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы (МАПРЯЛ), преподаватель Отделения славянской филологии Гранадского университета, профессор (Испания).

В Попечительский совет премии входят известные российские государственные, культурные и общественные деятели: Петр Авен, Наина Ельцина, Михаил Пиотровский, Вячеслав Никонов, Кирилл Разлогов, Михаил Сеславинский, Наталия Солженицына и Владимир Спиваков.

За дополнительной информацией обращайтесь в оргкомитет премии:
119 180, Россия, Москва, ул. Б. Полянка, дом 23, стр. 3, тел./факс: +7−495−229−75−89, e-mail: info@read-russia.ru

Друзья, окрылённая вашей поддержкой, рискну попробовать ещё.

Надеюсь, прекрасный оригинал и чудова українська мова

сгладят неопытность переводчика.

Стихотворение Александра Соболева, из сборника «Дважды в реку».

***

У червнi солов'ї, у серпнi — вже цикади

зустрiнуть серп тонкий, дводобове дитя.

Щовечора хмарин важкi сумнi громади

впадають у блакить ефiру — з небуття.

Учасники, гравцi мiстичної регати

потрапили у штиль у ночi на краю.

Химернi та стрункi, молочнi, рожеватi,

у сутiнках рiвнин спокiйне срiбло ллють.

Параболи стрижiв, миттєвих та синхронних,

верхiвок сизих хмар на заходi каскад,

гнiздiв’я темряви густiють в пишних кронах,

щiльний i злитний дзвiн розбуджених цикад.

И оригинал:

* * *

В июне — соловьи, а в августе — цикады

встречают тонкий серп, двухдневное дитя…

Вечерних облаков спокойные громады

стоят в голубизне, эфир не тяготя.

Участники большой мистической регаты,

попав в дремотный штиль у ночи на краю,

причудливо-стройны, молочно-розоваты,

предсумеречный свет равнинам отдают.

…Параболы стрижей, мгновенных и синхронных,

вершины облаков, глядящих на закат,

гнездовья темноты, густеющие в кронах —

и плотный слитный звон проснувшихся цикад.

От унылой песни свой слух давно защищаю,

Но звучит она, назойливо повторяясь.

Годы-годы летят. Ими я богатею, нищая

На весёлую ноту, весеннюю радость.

Так и будет без срока теперь — ни аза, ни азарта?

Или где-то когда-то наступит иная эпоха,

Что пройдет белым светом по черному снегу марта

И пребудет со мной до конца, до последнего вдоха?

Может быть, может не быть. Порою злой да острожной

Никогда не узнаешь, чем кончится эта мука.

Я уже написала вперед, что было возможно:

От идиллий сельских до смерти лучшего друга.

Он стращал меня, слезы мои, утирая, плакал,

Поучал, что почем да зачем в этой стылой жизни.

Но любовь ни четвертым, ни пятым знаком

Не горит, не творится, — выпячивается аневризмой.

Атавизмом звучит признанье. Призванье колом

Стало в горле — ни проглотить, ни плюнуть.

На дешевку эту: поэт — так и жги глаголом,

Я уже не куплюсь, карасем наивным не клюну.

Спит зима под покровом ноябрьской ночи.

Но проснется скоро и даст хорошо… Пространство,

Заполняясь стужей, гудит, верещит, грохочет

И хохочет в лицо, обжигая льдинками страсти.

Что же делать мне в темной ночи, в этом доме тесном,

Где бардак потому и бардак, что никем невидим?

Я давно защищаю свой слух от унылой песни,

Что болит монотонно, как в сердце звучит обида.

Я давно… Впрочем, мне-то и так понятно

Как давно я живу… Бытую на этом свете.

Сорок девять лет. Но до внятной даты

Не хватает… еще одного лета.

Никогда не переводила стихи на украинский язык. И на другие языки тоже.

Случайно вышло. Прочла стихотворение Александра Месропяна

— и вдруг обнаружила, что опять его читаю — но уже на другом языке.

Музыка в нём такая, что ли…

Вот что получилось:

<…>

ты спрашиваешь меня как жизнь

ну например

шуршание мелкого гравия под ногами неразборчиво

или под снегом в теплой прелой листве вдруг живая божья коровка

или вот старый латунный ключ явно от шкафа с письмами

с пачкой писем перевязанной смутным шпагатом крест-накрест

или шуршание гравия под ногами

разглядеть поближе присядешь на корточки

и не успеваешь

от мысли что скажут дурак какой-то разглядывает

и ведь скажут же

и ты еще спрашиваешь

<…>

ти питаєш мене як життя

ось наприклад

шелестiння дрiбного гравiю пiд ногами нерозбiрливо

або пiд снiгом в теплому прiлому листi раптом живе сонечко

або ось старий латунний ключ явно вiд шафи з листами

з пачкою листiв перев’язаних непевним шпагатом хрест-навхрест

або шелестння гравiю пiд ногами

розглянути ближче присядеш навпочiпки

й не встигаеш

вiд думки що скажуть дурень якийсь роздивляється

й адже скажуть же

а ти ще питаєш

" У кота ли, у кота, периночка пухова.

У дитяти моего, да помягче его"…

…из тишины и безвременья,

меж рук и материнских кос,

над зыбкою — возникло пенье,

непостижимое до слёз,

бессловное, как шум рогоза,

безнотное, как клёкот птиц,

бесславное, что россыпь прозы

вчерне набросанных страниц —

взыграла песня.

В том журчанье,

средь проступившей немоты,

мотыги и меча отчаянье

вскипало бульканьем воды.

Из сумерек, из ниоткуда,

слагая возгласы в слова,

из лада, щебета и гуда

она слагалась и плыла —

играла песня!

Баю-баю…

И бился голос о стреху,

чтоб в камышовой крыше стаять

периночкою на пуху,

и колебались занавески,

вскрывая окна, как родник —

струилась песня по-над лесом,

чтоб всякий слышащий приник.

Играла песня…

По затонам

плескался сом, взмутив песок,

и солнце щурилось над Доном,

смежив под облаком глазок.

Играла песня,

и дитятя,

ручонки в зыбке раскидав,

за Володимиров, Путятей,

за Пересветов крепко спал.

И был межвечный сон спокоен

под материнскою рукой —

рос в колыбели ратный воин

своих родителей достоин.

И зрел грядущий смертный бой.

Над Калкой, Волгою, над Доном

ложился свет наискосок,

чтоб Богородичной иконой

светился русский образок.

Вселенский горизонт сшивая,

вёл бабий голос, как уток,

бесхитростное «баю-баю»…

Жужжала прялка как живая.

Мурлыкал серенький коток.

Я знаю, что белое меня немного бледнит,

когда в белом по снегу выхожу гулять я,

но однажды по каталогу Quelle в морозно-белые дни

вот возьму да и закажу себе белое-белое платье.

Я надену его на север, а потом обратно на юг,

я надену его на запад, когда выстрелы поутихнут.

Я надену его в церковь, в ту, которую признаЮ, —

заплету себя в платья белого белую паутину.

Мне, конечно, придётся дождаться мира,

в который его пришлют,

и о мире будут немые мои молитвы.

Я надену его на площадь смотреть салют,

белым облаком обволакивать чёрные монолиты.

Нарисую на белом платье огненно-красный крест, —

нарисую на белом красный вишнёвым соком,

я надену его на восток или на Эверест, —

о тишине молиться на пике самом высоком,

Там не падают самолёты, и не рвётся белая нить,

и не сжигает мосты и души адское пламя,

и белый цвет не будет больше меня бледнить,

когда однажды… мне закажут… дважды-белое … платье.