(Недетская сказка)
Жил-был Мамай.
Не тот Мамай, который в XIV веке Золотой Ордой правил, а нынешний, современный, больше похожий на казака Мамая из украинского фольклора. Обычный мужик — две руки, две ноги, голова на месте. И звали его… Вот тут закавыка получилась. По паспорту он был Владимир, как и великий князь, при котором Киевскую Русь окрестили, но еще в отрочестве вымахал росту отменного и в плечах косая сажень, за что прозвали его друзья-отроки медведем, стало быть, Мишей.
В том самом отрочестве послали Мишу Мамая за тридевять земель, корабельному делу обучаться. Учился он ни шатко ни валко, взрослел, мужал, а как только выучился, забрили его в рекруты и сослали на край земли, аж к Тихому океану. Привели на большой корабль и сказали: «Вот тут и служить будешь, и Отечество защищать».
Послужил Миша на благо Родины и во славу Отечества, походил по разным морям-океанам, и палубу подраил, и по трапу побегал, и стал, в конце концов, настоящим моряком.
Вышел срок Мишиной службы. Вернулся он к родным пенатам и пошел по мастеровой корабельной части. Где что не ладится у мастеров — Мишу Мамая кличут. Приедет Миша, поможет, подскажет и назад, к родному дому. Все державу объездил, во всех уголках, где корабельным делом занимаются, побывал. Везде Мише почет и уважение, везде хлебом-солью встречают, ну и чарку, разумеется, поднесут, как положено.
Но тут вдруг случилась такая катавасия, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
Решили придворные бояре главного царя от власти отрешить, державу на удельные княжества поделить, чтобы каждый в своей вотчине царьком уселся и правил так, как ему захочется.
Как решили, так и сделали. И оказался наш Миша Мамай не у дел. Новые корабли строить перестали, да и старые ремонтировать недосуг оказалось. Бояре все никак не могли те старые корабли между собой поделить, каждый побольше и получше урвать старался, а другим поменьше и похуже оставить. Тут уж не до ремонта.
Почесал Миша репу, подумал-покумекал и полез в шахту. Взял отбойный молоток и давай уголек добывать. Уж сколько он этого уголька за долгие годы наворотил — и не счесть.
Наконец, за честный ударный труд да за вредные условия выдали Мише Мамаю вольную — иди, мол, отдыхай, отработался.
Обрадовался Миша. Теперь и своим хозяйством заняться можно, и с удочкой у пруда посидеть, и чарку лишнюю пропустить. А как же? На отдыхе — святое дело!
А однажды слух прошел, что собираются Мишины друзья, с которыми он в отрочестве обучался, на общую встречу.
«Ах, как здорово придумали! — воскликнул Миша. — Ведь как раз 40 лет прошло с тех пор, как мы, тогда еще мальцы безусые, встретились и подружились. Непременно поеду!»
К тому времени бояре, царьками ставшие, свои вотчины границами поотделили, опричников на постах расставили, чтоб, значит, никто чужой без особого разрешения проникнуть не смог, да и свои чтоб, не ровен час, не разбежались.
И получилось так, что место, где Миша Мамай когда-то обучался и где бывшие отроки на встречу собираются, в другой стране оказалось. Не так уж и далеко, а страна совсем другая.
Мишу еще заранее предупреждали:
— Опричники на границе строгие, две бутылки горилки разрешают провести, а более ни-ни — контрабанда.
— А что мне те две бутылки, при моей-то комплекции? — ерепенился Миша. — Еще ж и друзей угостить надо будет. Не, возьму хотя бы четыре. Супротив опричников, конечно, не попрешь, но ежели забирать будут, так я там же две разом и выпью. Не пропадать же добру.
Настал назначенный день. Из Мишиных мест целая ватага собралась. Все радостные в ожидании общей встречи — обнимаются, смеются. Наконец, сели и поехали.
Добрались до границы. Остановили их опричники, давай проверять да выспрашивать: кто чего везет, зачем едет?
И вот тут беда случилась. Оказалось, что у Миши Мамая, который, может быть, больше всех хотел на эту встречу попасть, паспорт не в порядке. Про то, что он по паспорту Владимир, а все его Мишей зовут, опричники не ведали, да и догадаться не могли. То, что у него лишний запас горилки в котомке, и проверить не успели. Только заглянули в паспорт, и все — поворачивай оглобли.
Оказалось, у Миши в паспорте какого-то там штампика не хватает. После беды, когда державу бояре раздербанили и начали новые паспорта выдавать, чиновник какой-то прошляпил — в Мишин паспорт штампик не ляпнул. А Миша с тех пор, как получил паспорт, ни разу им и не пользовался, никому и не показывал. Теперь вот выяснилось, да в самый неподходящий момент.
Стали всем миром уговаривать опричника, мол, наш это Мамай, родимый, никуда не денется, тем более что сам-то он ни в чем не виноват, не сам же он себе этот паспорт нарисовал, чиновник прошляпил, за что же ему теперь наказание?
Да какой там! У опричников разговор короткий. Нет — и все. Не положено!
Все дальше поехали, а Миша назад помчался, надеялся паспорт по-быстренькому выправить и всю ватагу догнать. Делов-то всего ничего — одну печать ляпнуть.
Не тут-то было! Чиновник, который печатью этой заведует, в отпуск укатил. А печать свою никому не доверил, запер в сундуке и ускакал в теплые края на солнышке пузо греть. Теперь жди, пока вернется.
Шибко огорчился Миша Мамай, загрустил, затосковал.
Уже и друзья-товарищи после встречи вернулись, рассказали, как весело было, кого повидать через столько лет удалось, кого уже в живых не осталось.
Еще больше затосковал Миша после этих рассказов. Пошел как-то на рыбалку, чтоб развеяться, да там же, прямо на рыбалке, и — умер.
Не выдержало большое Мишино сердце такой несправедливости — остановилось. Уж сколько он в своей жизни всякой нечисти повидал, сколько всего в жизни пережить довелось, сколько натерпелся от тех же бояр да чиновников — и все нипочем, а тут… Не выдержал — помер.
Царствие небесное Мише Мамаю, земля ему пухом.
А боярам да чиновникам… Да что ж им сделается-то?! Ежели только всем миром собраться да согнать их палками со всей раздраенной державы в одно глухое место, оградить высоким забором и ни одних ворот не поставить. Пусть там сами между собой боярствуют, чиновничают да выпендриваются. Вот тогда уж вздохнут мужики вольно и каждый своим делом займется, которому обучался и к которому душа лежит.
На том и сказке конец.
